Московская сретенская духовная семинария. Обновленцы — упущенный шанс РПЦ

1.12.2017
Протоиерей Константин Буфеев

Введение

Церковными историками России ХХ века на удивление мало внимания уделено описанию попытки церковной реформации в первой четверти столетия. Сам факт проведения богослужебной языковой реформы в Русской Церкви многими исследователями обходится глухим молчанием, в то время как реформация была практически подготовлена и лишь чудом Божиим не оказалась внедренной в богослужебную жизнь нашей Церкви.

Не менее странно, что значение Патриарха Сергия (Страгородского) как одного из ведущих реформаторов в неудавшейся реформе богослужебного языка и Устава нашей Церкви должным образом не отмечено ни в посмертном сборнике «Патриарх Сергий и его духовное наследие» [а], ни в многочисленной политиканской критике в адрес Его Святейшества со стороны русского Зарубежья. Скорее всего, это случилось так из-за того, что бурные события революции, Гражданской войны, репрессии и эмиграция заслонили перед современниками неудачную церковную реформацию. Лишь сравнительно недавно появилась работа под названием «Патриарх Сергий как литургист» [б], основанная на архивных документах, которая частично затрагивает эту проблему.

Вопросы церковно-политические, и прежде всего связанные с нашумевшей Декларацией митрополита Сергия 1927 года, до сих пор будоражат умы православных людей России и Зарубежья. Вопросу же чисто духовному — проведению Преосвященным Сергием реформы богослужебных книг — внимания, по существу, не уделяется.

Таким же ущербным образом освещен в церковно-исторической литературе вопрос об отношении к обновленчеству. Широко известен историко-политический аспект обновленческого раскола 1922 года: борьба за власть в Церкви, сотрудничество живоцерковников и других обновленческих группировок с карательными органами советской власти и т. п. Но духовная оценка обновленчества как радикального церковного модернизма еще никем, по существу, не высказана. Без такой оценки вряд ли можно понять, например, почему митрополит Сергий в 1922 году примыкает к обновленческому расколу, а затем, став в 1925 году Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, так жестко ополчается против обновленцев.

В 1908 году профессор Киевской Духовной академии В. Певницкий писал: «Реформаторская тенденция как эпидемия овладела умами: стали переоценивать ценности, обсуждать принятые порядки и обычаи и искать новых путей для удовлетворения насущных потребностей живущего поколения, и между другими вопросами, поднятыми реформаторским стремлением, добрались и до вопроса о церковно-богослужебном языке» [в]. Отметим явно не случайную закономерность: особые всплески реформаторской активности совпадают с социальными революционными выступлениями — революцией 1905-1907 годов, революционными потрясениями 1917 года и последующей смутой (а также с посткоммунистической перестройкой).

В самом деле, в 1905 году активно стала выступать в печати «группа 32-х» петербургских священников, провозгласившая своей целью обновление самих основ церковной жизни. Впоследствии эта группа, покровительствуемая Санкт-Петербургским митрополитом Антонием (Вадковским), переименовалась в «Союз церковного возрождения». Как отмечает прот. Владислав Цыпин, «после первой революции активность обновленцев падает, но сразу после Февраля “Союз церковного возрождения” возобновляет свою бурную и притязательную активность... Ядро этого союза получает странное для церковного слуха наименование “ЦК”. В союз входит немалая часть питерского духовенства. Организовавшись, союз берет курс на захват церковной власти... В своих публикациях обновленцы ополчались на традиционные формы обрядового благочестия, на канонический строй церковного управления»[г].

Такая же картина вырисовывается из обстоятельного обзора истории «исправления» богослужебных книг, составленного Б.И. Сове [д]. Пик реформаторской активности приходится на 1906 год, когда «Церковные ведомости» публиковали «Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе». В это же время создается специальная синодальная Комиссия по исправлению богослужебных книг под председательством архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия (Страгородского). Результатом деятельности этой комиссии стало фактическое осуществление богослужебной языковой реформы.

В 1906 году на страницах «Церковного вестника» развернулась целая дискуссия «О богослужебном языке Русской Православной Церкви». В этой журнальной баталии Н. Покровский, полемизируя со священником А. Лиховицким, писал: «Наклонность к реформам составляет основную и совершенно естественную черту нашего времени, с этой точки зрения представляется совершенно понятным интерес к пересмотру нашего богослужения, в частности к богослужебному языку. Но многочисленные опыты реформ в различных сферах общественной и политической жизни, произведенные в духе современности, опыты по большей части скороспелые и неудачные, заставляют нас быть очень осторожными, особенно в деле церковном» [е].

Пьянящий дух революционного освобождения от старого режима, в том числе и от строгого церковного Устава, несомненно чувствуется и в предсоборной дискуссии, и в ряде выступлений и обсуждений на заседаниях Поместного Собора 1917-1918 годов.

Не умаляя значения Поместного Собора для нашей Церкви, заметим лишь, что будущее «тихоновское» крыло на Соборе было представлено наряду с будущим обновленческим, причем последнему трудно отказать в напоре и активности. Двадцатые годы стали временем неслыханного литургического «творчества и чудотворства» в среде обновленцев. Преемственность их устремлений чувствуется и у нынешних реформаторов.

Процесс реформации Русской Церкви и обновленчество как его крайнее выражение не сводился к какому-либо одному аспекту. Замысел реформирования Церкви затрагивал целый ряд вопросов, связанных с верой и благочестием: реформе должны были подвергнуться догматы и каноны Православия, в частности предусматривался пересмотр Священного Предания. При этом вопрос о реформе богослужебного языка оказался одним из ключевых в планах реформации нашей Церкви.

Следует отметить, что некоторая часть высказывавшихся на эту тему представителей духовенства и мирян России в период подготовки и проведения Поместного Собора 1917 года была согласна на упрощение или русификацию богослужебного языка и прочие реформы. При этом радикалов, оформившихся вскоре в обновленческий раскол (Грановский, Введенский), было явное меньшинство. В известном смысле можно говорить о них не как об одном из мнений Церкви, но как о противостоянии Церкви, или, точнее, как о натиске на Церковь «одолевающих вратах адовых».

Строгих ревнителей церковного Предания были единицы. К. П. Победоносцев писал в 1906 году в журнале «Странник»: «Слышим, что из среды духовенства идут предложения перевести богослужение на русский язык. Но это, в сущности, была бы не реформа, а крайне легкомысленная, бесцельная и опасная для единства Церкви революция, разрушающая весь характер и все значение для народа нашего богослужения» [ё]. Так ветер революционных перемен, веявший во всем российском обществе, через попытку проведения языковой и богослужебной реформы проявлялся в церковной ограде.

Из всех архиереев наиболее видным реформатором начала ХХ столетия следует по справедливости признать владыку Сергия (Страгородского), будущего Патриарха и видного православного богослова. Мы рассмотрим историю неудавшейся русской церковной реформации ХХ века и роль в ней Патриарха Сергия.

1. Неудавшаяся «тихая» реформация 1907-1917 гг.

Архиепископ Сергий с 1907 года возглавлял деятельность специальной синодальной Комиссии по исправлению богослужебных книг. Он был также вдохновенным инициатором ее работы, был реформатором-практиком. Действовала Комиссия с опаской, втайне от народа, не предавая гласности своих трудов, так что даже утаивалось от покупателей, что новые напечатанные богослужебные книги — Цветная и Постная Триоди, Октоих и другие — подверглись сильной редакции. «Патриархом Сергием лично были исправлены каноны на Рождество Христово, Крещение Господне и праздник трех Вселенских Святителей, читавшиеся в Выборге в Крестовой церкви архиерейского дома и кафедральном соборе»[ж].

Известен Указ Святейшего Синода 1911 года № 7398: «Председатель Комиссии по исправлению славянского текста богослужебных книг Преосвященный Финляндский (архиепископ Сергий (Страгородский). - К. Б .), представляя исправленный славянский текст Пентикостариона, объясняет о том, что в означенной богослужебной книге Комиссией в полном ее составе рассмотрен и исправлен славянский текст только первых двух седмиц — Пасхальной и Фоминой, остальные же исправления сделаны им, Преосвященным председателем, единолично, причем при исправлении им строго выдерживались принятые Комиссией и в свое время одобренные Св. Синодом начала» [з].

Вообще, реформаторская деятельность по изменению Устава и исправлению церковных книг была весьма плодотворной. Н. Нахимов, составитель Толкового молитвослова, отмечал, что исправление богослужебных книг «усердно и прекрасно исполняется учрежденною при Святейшем Синоде под председательством Высокопреосвященного Сергия, архиепископа Финляндского и Выборского, Комиссиею, которая, сверяя с греческим подлинником и древними рукописями наш церковно-славянский текст, исправляет в нем неправильности перевода, упрощает его конструкцию, делает более естественную расстановку слов, заменяет некоторые слова и выражения равнозначными, но более простыми и вразумительными» [и]. Любопытно, что это мнение не какого-нибудь обновленца, но человека, высказывавшегося так: «Да не подумает кто-либо, что мы желали бы молиться на русском языке. Боже сохрани! Херувимская, Свете Тихий, Волною морскою , даже Отче наш и проч. и проч. на русском языке — это нечто такое, что при первых же звуках заставило бы нас бежать из храма; даже замена привычного нашему уху “живота” словом “жизнь” производит на нас самое неприятное впечатление. Мы настаиваем на том, что русский православный человек должен читать молитвы дома и слушать богослужение в храме непременно на родном нам высоком, прекрасном церковно-славянском языке» [й].

Никаких помех для своей деятельности Комиссия, возглавляемая архиепископом Сергием, не имела. Справное дело финансировалось за счет бюджета Св. Синода. После согласования и утверждения кабинетной работы тексты направлялись прямо в Синодальную типографию.

К исправлению книг были привлечены ведущие специалисты русской богословской школы и первоклассные лингвисты. В состав Комиссии с 1907 года входили прот. Димитрий Мегорский, профессора Санкт-Петербургской Духовной академии Ловягин Е.И., Глубоковский Н.Н., справщик Санкт-Петербургской Синодальной типографии Гуриловский Н.Ф. С 1909 года — начальник архива и библиотеки Св. Синода Здравомыслов К.Я., библиотекарь рукописного отделения Императорской публичной библиотеки Лопарев Х.М., профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Карабинов И.А. В работе Комиссии принимали участие известные ученые — академики Соболевский А.И., Латышев В.В., духовный цензор епископ Мефодий (Великанов), профессора Санкт-Петербургской Духовной академии Евсеев И.Е., Абрамович Д.И., Бенешевич В.Н., зав. богословским отделением Императорской публичной библиотеки Пападопуло-Керамевс А.И., известный литургист профессор Киевской Духовной академии Дмитриевский А.А. и другие авторитетные богословы, слависты и византологи. Таким образом, к осуществлению пересмотра богослужебных книг был привлечен самый цвет отечественной профессуры. Справедливость требует признать, «какую огромную работу, требующую в совершенстве знания греческого и славянского языков и глубокого понимания богослужебного текста, исполнила эта комиссия под председательством и руководством Преосвященного Сергия» [к].

Тем не менее, несмотря на все по видимости успешные действия возглавляемой архиепископом Сергием синодальной Комиссии по исправлению богослужебных книг, новая печатная продукция была отвергнута церковным народом . Новые исправленные книги на церковнославянском языке не были приняты верующими ни до революции 1917 года, ни тем более после. Новоисправленные тексты не воспринимались сложившейся церковнопевческой традицией, потому что это был уже новославянский (то есть слегка русифицированный) язык, отличающийся от традиционного церковно-славянского. Приведем свидетельство Б.И. Сове: «Изданные по благословению Св. Синода исправленные издания богослужебных книг, особенно Триоди Постной и Пентикостариона, распространялись довольно медленно, встречая во многих местах (например, в Валаамском монастыре) оппозицию. Исправленный текст ирмосов почти нигде не привился, так как певчие пользовались старыми нотными книгами. Эти новые издания не получили оценки и в духовной литературе со стороны заинтересованных лиц, будучи почти замолчаны» [л].

Так на глазах будущего Патриарха реформаторские усердные труды «на благо церковного народа» благодаря именно этому народу, хранителю церковного Предания, были сведены на нет.

Стоит заметить, что еще прежде начала работы Комиссии архиепископ Сергий выступал как убежденный реформатор на Предсоборном Присутствии в 1906 году. На майском заседании владыка Сергий сделал доклад, предлагающий и обосновывающий введение в Русской Церкви нового модернизированного Устава — так называемого Типикона Великой Константинопольской Церкви, изданного в Афинах в 1864 году. Предназначение данного реформированного Типикона, по мысли его приверженцев, заключалось в сокращении и упрощении богослужения. В частности, новый Устав отменял ставшие традиционными в нашей Церкви всенощные бдения. Этот Устав предлагался архиепископом Сергием «в противоположность действующему, хотя и нигде не исполняемому у нас Уставу монастырскому, слишком подробному для приходских церквей» [м].

Однако Предсоборное Присутствие отклонило предложение владыки Сергия о реформировании Типикона.

Совместное заседание VI и VII Отделов отклонило также «предложение», представленное Финляндским архиепископом Сергием Предсоборному Присутствию, «о чтении за литургией вслух Евхаристической молитвы» [н].

Так вся огромная по масштабу реформаторская деятельность архиепископа Сергия (Страгородского) до 1917 года при кажущейся ее убедительности не принесла для нашей Церкви практически никаких плодов.

2. Неудавшаяся реформация на Поместном Соборе 1917-1918 гг.

После февральской революции, 14 апреля 1917 года, прежний состав Святейшего Синода был распущен. Единственным архиереем, оставшимся от старого состава Синода, был архиепископ Сергий (Страгородский), который и вошел в Синод нового состава. Главным делом Синода стала подготовка к созыву Поместного Собора Русской Православной Церкви.

К Поместному Собору 1917-1918 годов было подготовлено все для того, чтобы произвести настоящую и всеохватную богослужебную реформу в Русской Церкви. Однако, по действию Промысла Божьего, реформация Православия не состоялась. Опишем те события, воспользовавшись публикацией А.Г. Кравецкого «Проблема богослужебного языка на Соборе 1917-1918 годов и в последующие десятилетия» [о] (далее в цитатах из этой публикации указаны страницы в тексте).

«В 1917 году Предсоборным советом был поставлен вопрос о богослужебном языке. На заседании Совета 10 июля 1917 года профессор Киевской Духовной Академии П.П. Кудрявцев сделал доклад о возможности допущения русского и других языков в богослужении. П.П. Кудрявцев допускал богослужение на национальных языках, однако понимал, с какими трудностями предстоит столкнуться переводчикам литургических текстов, и считал, что эти работы будут продолжаться многие десятилетия. По докладу П.П. Кудрявцева выступили 12 человек» (с. 68). Опустим перечень присутствующих, отметив лишь архиепископа Сергия (Страгородского). «Решительным противником работ в этом направлении оказался только епископ Пермский Андроник (Никольский) .

VI отделом были приняты следующие тезисы:

1. Введение в богослужение русского или украинского языка допустимо.

2. Немедленная и повсеместная замена в богослужении церковно-славянского языка русским или украинским языком и неосуществима, и нежелательна.

3. Частичное применение русского и особенно украинского языка в богослужении (чтение Слова Божия, отдельные молитвы и песнопения, тем более замена и пояснение отдельных речений русскими или украинскими речениями, введение новых молитвословий на русском языке в случае их одобрения Церковию) допустимо и в известных условиях желательно.

4. Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на русском или украинском языке в меру возможности подлежит удовлетворению.

5. Творчество в богослужении допустимо и возможно.

6. Дальнейшие работы Особой комиссии по переводу, исправлению и упрощению славянского языка в церковных книгах желательны.

7. Работы Комиссии высокопреосвященного Сергия, архиепископа Финляндского и Выборгского, по сему предмету желательны» (с. 68-69).

Прервем повествование, чтобы оценить содержание приведенного документа. Все семь тезисов в совокупности могут быть названы не иначе как программой обновленческой литургической реформации Русской Церкви. Если бы эти положения были соборно утверждены и приняты верующим народом, возвышенное православное богослужение нашей Церкви выродилось бы в бесчинные сборища. Вопили же, по свидетельству митрополита Евлогия (Георгиевского), украинские самостийники в Акафисте Божией Матери на своей мове: «Регочи, Дивка Непросватанная!» Пророчески оказался прав не услышанный на этом заседании VI отдела будущий новомученик епископ Андроник (Никольский), заявивший: «Без тяжкого соблазна для православных христиан никак нельзя этого произвести. Такой перевод может привести даже к новому и сильнейшему старого расколу».

Отметим особо, что тезисы 6 и 7 оценивают как положительную и «желательную» работу Комиссии архиепископа Сергия и даже называют главного реформатора по имени.

Итак, Предсоборный совет фактически подготовил и провозгласил богослужебную реформу и вынес ее на рассмотрение Поместного Собора. Однако Промысл Божий вел Церковь на Соборе иным путем.

«На Священном Соборе 1917-1918 годов был образован отдел “О богослужении, проповедничестве и церковном искусстве” под председательством архиепископа Евлогия (Георгиевского). Один из подотделов этого отдела обсуждал проблемы, связанные с богослужебным текстом и языком...» (с. 69). «Подготовить доклад, систематизирующий все сделанное подотделом, было поручено А. И. Новосельскому. Этот доклад был прочитан 23 июля (5 августа) 1918 года. В докладе содержится достаточно подробное изложение обсуждения проблемы литургического языка епархиальными архиереями в 1905 году, Предсоборным советом в 1917 году и подкомиссией. В результате был принят следующий документ:

Священному Собору Православной Российской Церкви

О церковно-богослужебном языке

Доклад отдела “О богослужении, проповедничестве и храме”

1. Славянский язык в богослужении есть великое священное достояние нашей родной церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения.

2. В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются права общерусского и малороссийского языков для богослужебного употребления.

3. Немедленная и повсеместная замена церковно-славянского языка в богослужении общерусским или малороссийским нежелательна и неосуществима.

4. Частичное применение общерусского или малороссийского языка в богослужении (чтение Слова Божия, отдельные песнопения, молитвы, замена отдельных слов и речений и т. п.) для достижения более вразумительного понимания богослужения при одобрении сего церковной властью желательно и в настоящее время.

5. Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на общерусском или малороссийском языке в меру возможности подлежит удовлетворению по одобрении перевода церковной властью.

6. Святое Евангелие в таких случаях читается на двух языках: славянском и русском или малороссийском.

7. Необходимо немедленно образовать при Высшем Церковном Управлении особую комиссию как для упрощения и исправления церковно-славянского текста богослужебных книг, так и для перевода богослужений на общерусский или малороссийский и на иные употребляемые в Русской Церкви языки, причем комиссия должна принимать на рассмотрение как уже существующие опыты подобных переводов, так и вновь появляющиеся.

8. Высшее Церковное Управление неотлагательно должно заботиться изданием богослужебных книг на параллельных славянском, общерусском или малороссийском, употребляемых в Православной Русской Церкви, языках, а также изданием таковых же отдельных книжек с избранными церковно-славянскими богослужебными молитвословиями и песнопениями.

9. Необходимо принять меры к широкому ознакомлению с церковно-славянским языком богослужения как через изучение его в школах, так и путем разучивания церковных песнопений прихожанами для общецерковного пения.

10. Употребление церковно-народных стихов, гимнов на русском и иных языках на внебогослужебных собеседованиях по одобренным церковною властию сборникам признается полезным и желательным» (с. 70-71).

Снова прервем изложение г-на Кравецкого, чтобы оценить приведенный документ. Он вполне может быть назван как полуобновленческий. Действительно, бесспорными с точки зрения церковной традиции из десяти пунктов представляются пять: 1, 3, 8, 9, 10. Приемлемость остальных весьма сомнительна. К тому же, как показала история, осуществление обновленцами на практике пунктов 2 и 4 впоследствии буквально отшатнуло от них верующих.

Можно отметить, что документ в ходе работы Собора несколько исправился, но отнюдь не потерял своего реформаторского содержания. Отметим также, что работа Комиссии, возглавлявшейся архиепископом Сергием, в докладе соборного отдела уже специальным пунктом не выделяется и имя председателя этой комиссии больше не называется.

Продолжим цитировать А.Г. Кравецкого. «Доклад подотдела был заслушан Соборным советом 29 августа (11 сентября) 1918 года и передан на рассмотрение Совещания епископов. Проходившее 9 (22) сентября в келиях Петровского монастыря Совещание епископов, на котором председательствовал Святейший Патриарх Тихон, рассмотрело доклад. Стенограммы обсуждения в архиве нет» (с. 71).

Итак, документ попадает наконец в решающий соборный орган — Совещание епископов. Неужели доклад будет утвержден? Ответ находим в резолюции Совещания:

«Совещание епископов, заслушав в заседании 9 (22) сентября сего года означенный доклад, постановило: доклад этот передать Высшему Церковному Управлению.

Согласно сему постановлению Совета епископов и во исполнение по сему предмету Предсоборного совета, представляю означенный доклад о церковно-богослужебном языке на разрешение Высшего Церковного Управления» (с. 71).

Другими словами, Совещание епископов доклад заслушало, но не утвердило и не одобрило, а постановило передать данный доклад на «разрешение» Высшего Церковного Управления. Таким образом, Поместный Собор 1917-1918 годов в своем заседании под председательством Святейшего Патриарха Тихона никаких решений, утверждающих возможность или целесообразность литургических изменений в языке богослужения, не принял и никак не освятил реформаторскую обновленческую деятельность в Русской Церкви .

В частности, не были соборно увековечены труды Комиссии по исправлению богослужебных книг, возглавляемой архиепископом Сергием.

Впоследствии обновленцы 20-х годов при проведении в жизнь своих литургических реформ и при провозглашении своих церковно-политических программ не любили ссылаться на решения Поместного Собора 1917-1918 гг. и упоминали его обычно, лишь критикуя его недостаточную «революционность».

3. Неудавшаяся реформация обновленцев после Революции 1917 года

После окончания работы Поместного Собора 1917-1918 годов церковная реформаторская деятельность, не получившая организационного начала на Соборе, продолжалась подспудно и бесконтрольно. Более жизненной становится не методическая работа авторитетной ученой комиссии, но радикальное обновленческое настроение, естественно вписывающееся в дух царящих в обществе революционных социальных преобразований. Тихое кабинетное исправление церковно-славянских текстов, которым занимались профессора Духовных академий под руководством архиепископа Сергия, сменяется бурной и хлесткой демонстрацией «свободы» литургического творчества. Настало время действия обновленцев, вольных перекладывателей и русификаторов богослужения. Как писал в программе СОДАЦ один из лидеров и идеологов обновленцев А. Введенский, «мы стоим за очищение и упрощение богослужения и приближение его к народному пониманию. Пересмотр богослужебных книг и месяцесловов, введение древнеапостольской простоты в богослужение... родной язык взамен обязательного языка славянского» [р]. В программе церковных реформ группы духовенства и мирян «Живая церковь» первым параграфом выдвигалось следующее требование: «Пересмотр церковной литургии и устранение тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым периодом союза церкви и государства, и обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения» . В четвертом параграфе этой программы декларировалось «приближение богослужения к народному пониманию, упрощение богослужебного чина, реформа богослужебного устава применительно к требованиям местных и современных условий» [р].

В 1922 году обновленческое настроение оформилось в настоящий церковный раскол. При этом обновленческое движение никогда не было единым и монолитным. Разные группировки выставляли свои требования, в том числе богослужебные, писали свои программы и декларации. Между собою обновленческие группировки нередко находились в прямой конфронтации.

Общей у всех обновленцев была ненависть к Святейшему Патриарху, в котором они видели для себя помеху свободе литургического творчества и общественного самовыражения. Глава обновленческого «Союза церковного возрождения» епископ Антонин (Грановский) выражал свою ненависть словами: «Тихоновцы — обскуранты, реакционеры, черносотенцы, упрямцы, христоненавистники. Тихоновцы — раки, черные насквозь, глаза которых смотрят уповательно назад...» [с] В том же духе выражался А. Введенский: «Тихоновская церковь не желает реформы: косная по психологии, реакционная политически, она реакционна и в религиозной области» [т].

Сам Святитель Тихон, видя такие оголтелые нападки, написал в предсмертном завещании в последний день своей жизни: «Деятельность православных общин должна быть направлена не в сторону политиканства, совершенно чуждого Церкви Божией, а на укрепление веры православной, ибо враги святого Православия — сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники и им подобные — стремятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви во вред ей» [у]. Поэтому вопрос борьбы за власть в Церкви встал в обновленческой среде на первое место, причем именно как вопрос борьбы с Патриаршей Церковью.

А вот что Святейший Патриарх Тихон писал о недопустимости нововведений в церковно-богослужебной практике в своем Послании от 4/17 ноября 1921 года, то есть еще до возникновения обновленческого раскола.

«Обращение к архипастырям и пастырям Православной Российской Церкви

Ведомо нам по городу Москве и из других мест епархиальные преосвященные сообщают, что в некоторых храмах допускается искажение богослужебных чинопоследований отступлениями от церковного устава и разными нововведениями, не предусмотренными этим уставом. Допускаются самовольные сокращения в чинопоследованиях и даже в чине Божественной литургии. В службах праздникам выпускается почти все, что составляет назидательные особенности праздничного богослужения, с обращением, вместо того, внимания на концертное исполнение обычных песнопений, не положенных по уставу, открываются царские врата во время, когда не следует, молитвы, которые положены читать тайно, читаются вслух, произносятся возгласы, не указанные в Служебнике; шестопсалмие и другие богослужебные части из слова Божия читаются не на церковнославянском языке, а по-русски; в молитве отдельные слова заменяются русскими и произносятся вперемежку с первыми; вводятся новые во время богослужения действия, не находящиеся в числе узаконенных уставом священнодействий, допускаются неблагоговейные или лицемерные жесты, не соответствующие требуемой существом церковной службы глубине чувства смиренной, трепещущей Божия присутствия, души священнослужителя.

Все это делается под предлогом приспособить богослужебный строй к новым требованиям времени, внести в богослужение требуемое временем оживление и таким путем более привлекать верующих в храм.

На такие нарушения церковного устава и своеволие отдельных лиц в отправлении богослужения нет и не может быть нашего благословения.

Совершая богослужение по чину, который ведет начало от лет древних и соблюдается по всей Православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви... При таком отношении... пребудет неизменным великое и спасительное единение основ и преданий церковных... Божественная красота нашего истинно-назидательного в своем содержании и благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в Святой Православной Русской Церкви неприкосновенно, как величайшее и священнейшее ее достояние... » [ф].

На это послание Святителя Тихона Введенский отреагировал следующими словами:

«Под влиянием Петра Полянского Тихон подписывает декрет, запрещающий какие бы то ни было новшества в Церкви под угрозой самых крайних мер церковного взыскания. Декрет рассылается по всей России и особый отклик находит в Петрограде. Здесь почти поголовно всем духовенством этот декрет приветствуется как кладущий наконец предел неугодному реакционерам явлению... Прот. Боярский хочет уйти от активной работы, другие решаются не подчиняться ни за что, утверждая, что этот декрет затрагивает их религиозную совесть. А в общем, все это единицы. Мрачные о.о. протоиереи и черносотенцы-епископы торжествуют. Тягостно даже вспоминать этот период» [х].

Созвучно Введенскому выражался и Антонин (Грановский): «Мы, к примеру, молимся на родном живом языке... Но Тихон, по своей поповской профессиональной узости и корыстному крепостничеству, это запрещает и пресекает... и нам нет никаких резонов потакать его преступному ожесточению против нашего русского языка…».

На созванном обновленцами так называемом «II Всероссийском Поместном Соборе Православной Церкви» 1923 года «архиепископ» Введенский, выражая мнение группы СОДАЦ, ратовал за «необходимость богослужебного творчества, приближение к жизни литургийного языка, раскрепощение человеческого в общении с Божеством» [ц].

Однако более важной задачей, чем широкое проведение литургических реформ, оказалась для обновленцев задача выжить в борьбе и противостоянии с Патриаршей Церковью.

У тех лидеров обновленчества, кто вел более активную борьбу за власть, как Введенский и Красницкий, оставалось меньше времени и сил на собственно литургические реформы богослужения. Мешал Патриарх. Мешали внутрипартийные и межпартийные обновленческие склоки. Мешал, наконец, православный русский народ, весьма неприязненно относившийся к надругательству над традиционным богослужением. Обновленцы явно ошиблись, полагая, что православному народу нужны их эксперименты над литургическими текстами.

Чтобы не потерять прихожан, с середины 20-х годов в обновленческом движении наблюдается тенденция к постепенному возвращению к практике церковно-славянского языка. В этом можно видеть не сдачу позиций, но тактическое отступление.

Те же, кто стоял чуть дальше от политической деятельности, привнесли больше новшеств в богослужение. Епископ Антонин (Грановский) за свои новшества был даже в конце ноября 1921 года запрещен в священнослужении Святейшим Патриархом Тихоном «в связи с его самочинными нововведениями в богослужения» , вызывавшими у верующих огромный соблазн, а уже позже, в октябре 1923 года, Антонин был отлучен от Церкви за учинение раскола. Так что раскол был следствием первоначальной реформаторской практики Антонина. В 1923 году он создал «Союз церковного возрождения», где заявлял: «Реформационная тенденция — это основа, нерв и душа СЦВ» . В том же году Грановским был издан пятитысячным тиражом составленный им чудовищный текст «Божественной литургии» на русском языке. Эта реформированная литургия служилась Антонином в вечернее время в Москве в Заиконоспасском монастыре, принадлежавшем «Союзу церковного возрождения». Приведем одно из характерных рассуждений обновленческого раскольника. «Тихону ненавистны наши богослужебные порядки, он душит в нас ту свежесть обряда, которой мы дышим и живем. Он наш душегуб, как представитель, покровитель закостенелого, отупевшего, омеханизировавшегося, выдохшегося поповства. И мы отходим от его злобы, отрясая прах его от своих ног. Во имя мира и для единения в духе любви мы не должны, в угоду тупости Тихона, отказаться от русского языка богослужения, а он должен благословить одинаково и славянский, и русский. Тихон неправ, сто раз неправ, преследуя наш обряд и называя нас сумасшедшими, и мы во имя священного воодушевления своего, во имя жизненной и нравственной правоты своей не можем уступить ему и сдаться. Это значило бы потворствовать человеческой близорукости, узости, обскурантизму, корыстничеству и отдавать правду и свежесть Христову на попрание отупевшему поповству» [ч].

На «соборе» Союза церковного возрождения 1924 года была принята следующая резолюция:

«1. Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой реформы и неуклонно проводить его, как могучее орудие раскрепощения верующей мысли от магизма слов и отогнание суеверного раболепства перед формулой. Живой, родной и всем общий язык — один дает разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея.

2. Русскую литургию, совершаемую в московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею практику славянской, так называемой Златоустовой литургии...

3. Благословить литургические дарования людей искреннего религиозного чувства и поэтической одаренности, не заграждая и не пресекая религиозно-молитвенного творчества. Вводить же в общее употребление по испытании на практике с епископского благословения...

4. Благословить составление нового требника, по намеченному уже Союзом пути, углублением и одухотворением содержания и чинопоследования таинств...» [ш].

В обновленчестве 20-х годов можно четко проследить две тенденции: одержимость духом реформирования и политиканство. При этом антипатриаршие группировки готовы были пойти на все, даже на частичное отступление от своего модернистского направления в богослужении, лишь бы добиться признания перед властями и популярности в народе. Из этого некоторые предвзятые исследователи, в частности современные обновленцы, делают ложный вывод, будто обновленческое движение не включало своим программным пунктом литургические реформы богослужения. Из приведенных высказываний и программ обновленцев явствует, что это не так.

Люди, примкнувшие к обновленческому расколу, могли случайно прельститься либо одним, либо другим мотивом. Так, склонные к реформации богослужения могли оказаться попутчиками обновленцев-реформаторов, даже если помышляли не о переводе литургических текстов на русский язык, а только желали слегка исправить церковно-славянский язык. Не сумевшие по достоинству оценить преимущество недавно восстановленной в России патриаршей формы церковного управления могли прельститься обновленческими призывами к «соборности» и демократизму, направленными, по существу, против законно выбранного Поместным Собором Святителя Тихона. Признаком духовного здоровья, гарантирующим от попадания в обновленческий раскол, могла стать только верность церковному Преданию, выражающаяся в бережном отношении к литургическому наследию Церкви, и послушание канонической православной церковной иерархии. В целом же православный народ сердцем распознал всю опасность обновленчества, тем более что раскольники-реформаторы и не скрывали своих целей «обновить» и «исправить» православную веру.

Некоторые историки пытаются видеть в обновленчестве 20-х годов лишь обновленческий раскол , то есть антиканонический разрыв с патриаршей Церковью: все обновленчество, мол, и заключалось в неподчинении Патриарху Тихону. Однако в те же 20-е годы были и так называемые «правые» расколы: иосифлянский, григорианский и другие, получившие свое наименование по имени их устроителей — митрополита Иосифа (Петровых), архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского). Если бы обновленческий раскол ограничивался исключительно неканоническим разрывом с патриаршей Церковью, то, очевидно, и он именовался бы по имени какого-либо раскольника. Например: антониновский раскол (по имени Антонина Грановского). Но в сознание церковного народа и в историю Церкви этот раскол вошел под именем «обновленческого» , что характеризует в качестве отличительной его черты и главного мотива разногласия с Церковью именно реформаторскую, обновленческую направленность.

В настоящее время в церковно-реформаторских кругах (см., например, публикации в кочетковском журнале «Православная община») существует несостоятельное мнение о якобы непричастности обновленчества послереволюционной эпохи к внедрению русского языка в православное богослужение. Однако исторические факты и публикации самих обновленцев говорят об обратном. Выше мы привели высказывания ведущих идеологов и вождей обновленческого движения — свящ. А. Введенского и епископа Антонина (Грановского), не оставляющих никакого сомнения в их приверженности внедрению в богослужение русского языка. В этой связи утверждения современных обновленцев (например, кочетковского катехизатора Виктора Котта), что «нет ни одного известного случая благословения обновленческим руководством служения на русском языке, как и вообще каких-либо литургических реформ» («Православная община», 2000, № 56, с. 55-56), являются преднамеренной ложью, имеющей целью затушевать духовную преемственность реформаторов начала и конца ХХ века.

Приведем еще несколько цитат и высказываний обновленцев. Вот что писал журнал живоцерковников «Церковное знамя»: «Мы желали бы произвести те или другие изменения в области церковных богослужений и требнике с допущением новых обрядов и молитвословий в духе Церкви православной. Главным образом желательны изменения богослужебного языка, весьма во многом непонятного для массы. Эти изменения должны неукоснительно вестись в сторону приближения славянского текста к русскому. Обновление должно идти с постепенностью, без колебания красоты православного богослужения и его обрядов» (1922, № 1, 15 сент.).

Богослужение на русском языке практиковал в петроградской Захариевской церкви и ближайший сподвижник А. Введенского церковный бунтарь о. Евгений Белков, основавший так называемый «Союз религиозно-трудовых общин». «В области чисто культовой Союз не производит никаких реформ, за исключением введения русского языка» , — говорилось в декларации этого антицерковного Союза. В 1922 году другой обновленческий деятель, о. И. Егоров, также самочинно реформировал традиционное богослужение: перешел на русский язык и перенес престол из алтаря на середину храма.

Антонин (Грановский) рассказывал, как он предлагал в 1924 году верующим похлопотать у власти об открытии одного храма, но с условием: принять русский язык и открыть алтарь. Верующие обратились за советом к Патриарху Тихону. Святейший Тихон ответил: пусть лучше церковь провалится, а на этих условиях не берите.

Антонин говорил: «Посмотрите на сектантов всех толков. Никто не устраивает в своих молельнях скворечников. Все католичество, вся реформация держит алтари отгороженными, но открытыми. Вот эти два наших приобретения: русский язык и открытый алтарь - представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада. Они так претят Тихону, то есть поповству, что он рад, чтобы такие церкви провалились».

А вот как описывалось в одной из провинциальных газет богослужение, совершавшееся епископом Антонином (Грановским) в Заиконоспасском монастыре в Москве в 1922 году:

«Антонин в полном архиерейском облачении возвышается посреди храма в окружении прочего духовенства. Он возглашает; отвечает и поет весь народ; никаких певчих, никакого особого псаломщика или чтеца... У всех ревнителей служебного благочестия и церковного Устава волосы дыбом становятся, когда они побывают в Заиконоспасском монастыре у Антонина. Не слышать “паки и паки”, “иже”, и “рече”. Все от начала до конца по-русски, вместо “живот” говорят “житие”. Но и этого мало. Ектении совершенно не узнаешь. Антонин все прошения модернизировал. Алтарь открыт все время... В будущем он обещает уничтожить алтарь и водрузить престол посреди храма».

Сам Антонин заявлял в 1924 году: «Богомольцы входят в Заиконоспасский храм, видят здесь обстановку, для них необычную. Мы совершаем службу на русском языке при открытом алтаре. Мы произвели изменения в чинопоследованиях таинств - крещения, бракосочетания и исповеди, изменили способ преподания причастия» [щ]. (Антонин распространял кощунственную идею о «негигиеничности православного способа причащения мирян» с помощью лжицы.)

Однако православный народ в большинстве своем отшатнулся от церковных реформаторов и их антиканонической «церкви».

Не нам судить патриарха Сергия за его искреннюю приверженность к реформаторской деятельности в Русской Православной Церкви в первой четверти ХХ века. Нам не пристало судить великих церковных деятелей, но не пристало и перенимать у них (в том числе и у святых) их человеческих слабостей, обусловленных земными обстоятельствами. Апостол Павел, не случайно, но промыслительно попавший в число гонителей Церкви, в этом покаялся и научил тем покаянию всех нас. Митрополит Сергий (Страгородский) тоже не случайно в 1922 году оказался в обновленческом расколе, в оппозиции к патриаршей «тихоновской» Церкви.

Его многолетняя реформаторская деятельность оказалась на время созвучна крайне радикальным реформам лидеров живоцерковничества. Попадание его в лагерь обновленцев не должно никого ни смущать, ни удивлять. Владыка Сергий был далек от обновленческих стремлений перевести богослужение на русский или украинский язык. Но он видел незавершенной свою реформу церковнославянского богослужения и в обновленческом движении мог ожидать поддержку в осуществлении того дела, которому посвятил много лет плодотворной работы, но которое не было принято православным народом. При этом неприглядные стороны обновленчества, его антицерковная сущность, могли до поры не слишком бросаться в глаза высокопреосвященному владыке. Думается, именно увлеченность мыслями о реформации богослужения и языка Русской Церкви заставила митрополита Сергия (Страгородского) вкупе с двумя собратьями-архиереями составить подписанный 16-20 июля 1922 г. нижеследующий документ:

«Мы, Сергий, Митрополит Владимирский и Шуйский, Евдоким, Архиепископ Нижегородский и Арзамасский и Серафим, Архиепископ Костромской и Галичский, рассмотрев платформу Высшего Церковного Управления (новообразованного обновленческого органа управления Церковью, альтернативного Патриарху. — К. Б. ) и каноническую законность Управления, заявляем, что целиком разделяем мероприятия Высшего Церковного Управления, считаем его единственной, канонической, законной верховной церковной властью и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными. Мы призываем последовать нашему примеру всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви как вверенных нам, так и других епархий» («Живая Церковь», 1922, № 4-5).

Дух реформации привел митрополита Сергия в стан врагов Православной Церкви. Выход из этого положения был один — покаяние.

Покаяние у митрополита Сергия принимал сам Святейший Патриарх Тихон, который потребовал от него публичного акта отречения от своего заблуждения. Приведем описание этой сцены, сделанное митрополитом Мануилом (Лемешевским).

«На первый взгляд для знатоков истории обновленческого раскола стало бы непонятным, почему Патриарх Тихон, олицетворение любви безграничной и милости бесконечной, применил такие строгие меры к этому старцу, когда других, отпадавших в обновленчество, принимал в своей келии и келейно прощал содеянный грех. Конечно, он поступил правильно. Ведь недаром говорится, что “большому кораблю — большое плавание”. А он был кормчим большого корабля, он был “ума палата”, он был иерарх выдающийся, а не посредственный...

Поэтому Святейший Тихон и обставил чин покаяния и приема митрополита Сергия в соответствующей величественной обстановке, давившей на его неложное смирение и сокрушение сердечное.

И вот, этот отец всех чаяний русской современной богословской мысли... стоит на амвоне, лишенный моментом покаяния и архиерейской мантии, и клобука, и панагии, и креста... Кланяется низко Святейшему Тихону, восседавшему на кафедре, в сознании своего полного уничижения и признанной им вины просит он дрожащим от волнения, на этот раз негромким голосом свое покаяние. Он припадает до пола и в сопровождении патриарших иподиаконов и архидиаконов тихо сходит с солеи и приближается к вершителю его судьбы, к кроткому и всепрощающему Святейшему Тихону. Снова земной поклон. Постепенно вручаются ему из рук Святейшего панагия с крестом, белый клобук, мантия и посох. Патриарх Тихон в немногих словах, тепло, со слезами приветствует своего собрата во Христе взаимным лобзанием, и, прерванное чином покаяния, чтение часов возобновляется.

Все тяжелые переживания стыда и муки раскаяния остаются отныне позади. Митрополит Сергий соучаствует в сослужении с Патриархом Тихоном за Божественной всепримиряющей литургией» [ъ].

Какой же «плод достоин покаяния» сотворил митрополит Сергий? Таких плодов было по крайней мере два.

Во-первых, митрополит Сергий, став в скором времени, после кончины Святителя Тихона, Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, явил себя как ревностный защитник Православной Церкви от нападений со стороны деятелей обновленческого раскола. Промысл Божий сохранил нашу Церковь от принятия обновленческой программы модернизма и в качестве Савла поставил Своим орудием того, кого в последний год жизни сделал сосудом избранным Своей благодати, удостоив патриаршего сана. Именно митрополит Сергий, бывший реформатор и обновленец, после кончины Святителя Тихона дал решительный отпор обновленчеству, оградив Русскую Церковь от этого пагубного еретического течения. Это случилось, несмотря на многократные попытки обновленческого руководства налаживать с «тихоновцами» дипломатические отношения. Как и Патриарх Тихон, высокопреосвященный Сергий принимал обновленцев в церковное общение через покаяние. Прот. Владислав Цыпин отмечает, что «оскверненные храмы окроплялись святою водою, что вызывало особое раздражение обновленцев» [ы]. Твердым противостоянием «левому» расколу обновленческому, равно как возникшим расколам «правым», будущий Патриарх Сергий своим возглавлением дал Русской Церкви видимый образ ее единства и сохранения преемства от Святителя Тихона. Это имело важное значение, поскольку многие люди, впавшие в обновленческий раскол, смогли вернуться в церковное лоно. Как отмечается в книге «Патриарх Сергий и его духовное наследие», «за обновленцами, которые пытались модернизировать Православие, пошли только рационалистически настроенные пресвитеры, а верующий народ, как хранитель православной веры, остался с Патриархом Тихоном» и его преемником, митрополитом Сергием, «который осторожной рукой, мудро провел церковный корабль в спокойные воды» (с. 319).

Нравится это или нет нашим недругам, но историческая справедливость требует признать, что сегодня Русская Православная Церковь — это Церковь «никоновская», «синодальная», «тихоновская», «сергианская». Все остальные претенденты на «русское православие» суть раскольники.

Другой плод покаяния Патриарха Сергия, не замеченный и не оцененный многими историками, заключается в том, что он полностью отказался от своего былого намерения проводить богослужебную реформацию в Русской Церкви. Фактически возглавляя нашу Церковь как Заместитель Патриаршего Местоблюстителя в течение девятнадцати лет, облеченный высшей духовной властью, владыка Сергий не дал никакого хода внедрению в богослужебную практику тех реформ, которые долгое время лично подготавливал, возглавляя Комиссию по исправлению богослужебных книг. Очевидно, что он отказался от реформ не по немощи. Должно быть, на него подействовали два фактора: во-первых, неприятие новых «исправленных» книг православным народом, хранителем Священного Предания, и во-вторых — наглядный опыт обновленцев-живоцерковников, показавший, как реформаторская деятельность неизбежно приводит к расколу.

Иногда слышатся попытки объяснить оставление курса на реформацию в «тихоновской» Церкви тем, что было, дескать, трудное время и Церкви было «не до того». Но опыт обновленцев свидетельствует об обратном. В их среде было опубликовано множество переводов литургических текстов на русский язык. Быть может, именно по этой причине всякую реформаторскую деятельность — русификацию, украинизацию, модернизацию богослужения — митрополит Сергий оставил раскольникам-обновленцам. В Патриаршей Церкви богослужебных книг с реформаторской правкой не издавалось.

Мученики, претерпевшие за свою веру, равно как за свои политические убеждения, были во всех церковных течениях 20-30-х годов. Однако далеко не всех пострадавших от большевистской власти христиан справедливо считать исповедниками Православия, иже во святых. Откроем книгу иеромонаха Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия» (М., 1996. т. I). Читаем последовательно три имени. Священник Иоанн Ходоровский — «был обвинен в распространении антисоветских листовок... и принадлежности к церкви, возглавляемой митрополитом Иосифом (Петровых)». Священник Порфирий Устинов — «во время гонений на Церковь в начале двадцатых годов он был отвезен в тюрьму села Пильна. Там он заболел и вскоре скончался». Священник Василий Адаменко — «когда появилось обновленческое движение, о. Василий увидел в нем возможность к осуществлению реформ и примкнул к движению». Так из трех подряд стоящих в списке мучеников первый — «правый» раскольник, второй — «тихоновец», третий — убежденный «левый» обновленец (с. 202).

Имя последнего священника, о. Василия Адаменко , имеет особое значение в истории уврачевания митрополитом Сергием обновленческого раскола. Покаяние за участие в обновленческом расколе о. Адаменко приносил самому Заместителю Патриаршего Местоблюстителя. Данный факт порой превратно толкуется некоторыми предвзятыми исследователями. Существует мнение, будто митрополит Сергий поддерживал и разделял его радикальную реформаторскую деятельность. Это недоразумение важно разъяснить, поскольку на нем пытаются спекулировать современные обновленцы (см., например, публикации вышеупоминаемого В. Котта).

Митрополит Сергий на самом деле никак не мог участвовать в трудах о. Адаменко по переводу на русский язык богослужебных текстов. Не мог он и благословить эти труды, поскольку о. Адаменко до 1931 года находился в обновленческом расколе , а митрополит Сергий в 1923 году соединился с Патриаршей Церковью. Не мог владыка Сергий даже сочувствовать литургическому творчеству о. Адаменко, поскольку преосвященный Сергий даже в свою бытность председателем Комиссии по исправлению богослужебных книг считал возможной лишь реформу церковно-славянского языка, а не перевод на современный русский язык, что практиковал священник-модернист Адаменко. Они не были и не могли быть единомышленниками.

Приведем несколько любопытных сведений об о. Василии Адаменко из статьи «Патриарх Сергий как литургист». «Идея перевода богослужения возникла у отца Василия во время миссионерской работы на Кавказе. В 1908 году он писал с просьбой о благословении отцу Иоанну Кронштадтскому. Ответа не получил, но получил молитвенный ответ» (?!). «Затем просил благословения у Патриарха Тихона, но тот сказал: “Разрешить не могу, делай на свой страх и риск”» (!). После двойного отказа в благословении от двух величайших Божиих угодников о. Василий «на свой страх и риск» все же приступил к реформаторской практике в своем храме.

Примкнув сразу к обновленческому расколу, о. Василий Адаменко издал в Нижнем Новгороде «Служебник на русском языке» (1924), содержащий, в частности, чинопоследования трех литургий, «Порядок всенощного богослужения на русском языке» (1925), Требник, «Сборник церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви на русском языке» (1926; переиздано в Париже издательством ИМКА, 1989). Имеются сведения о том, что «в рукописях остались переводы большого числа служб (почти целиком была переведена Служебная Минея с апреля по июнь), акафистов, последований архиерейского богослужения» [ь].

Помимо обильной печатной обновленческой продукции, о. Адаменко был известен как инициатор полного переложения в своем храме богослужения на русский язык. Деятельность эта его несомненно увлекла, причем настолько, что он не прекратил осуществление своих реформ, даже когда большинство обновленцев вынуждены были отказаться от попыток русификации богослужения . Он так погрузился в свои модернистские литургические эксперименты, что когда пожелал в 1931 году выйти из обновленческого раскола (вероятно, только лишь в силу того, что к этому времени народ практически повсеместно перестал посещать обновленческие храмы и денежные доходы обновленцев сильно поуменьшились) и присоединиться к Церкви, то предстал взору митрополита Сергия безнадежно прельщенным реформатором, не способным уже вернуться к общепринятой православной традиции богослужения на церковнославянском языке.

Вероятно, именно безнадежной неисправимостью и объясняется получение священником Адаменко специальной справки от митрополита Сергия, текст которой приводит Кравецкий в статье «Проблема богослужебного языка...». К тексту этой справки прилагается любопытное примечание: «Фотокопия этого документа была передана нам З.А. Соколовой. Местонахождение оригинала неизвестно» [э].

Подтверждение подлинности этого странного документа — дело экспертизы. Почему оригинал не сохранился в архиве Московской Патриархии — также вопрос к историкам-архивистам. Мы можем лишь утверждать, что если приводимая ниже справка была действительно составлена и подписана митрополитом Сергием, то это очередной раз свидетельствует о тяжести и болезненности для нашей Церкви обновленческой ереси, не изжитой до конца в 1930-е годы и не изжитой, к сожалению, окончательно поныне.

СПРАВКА (копия)

Настоящая выдана священнику Вас. Адаменко (ныне иеромонаху Феофану) в том, что на основании определения Патриархии от 10 апреля 1930 года за номер 39, мною дано Ильинской общине г. Н. Новгорода (бывшей в руководстве у о. Адаменко) благословение на богослужение на русском языке, но с тем непременным условием, чтобы употребляемый у них текст богослужения был только переводом принятого нашей Православной Церковию богослужебного славянского текста без всяких произвольных вставок и изменений (резолюция от 24 янв. 1932 года, п. 2). Сверх того, дано благословение на некоторые ставшие для них привычными особенности богослужения, как то: отверстие царских врат, чтение Св. Писания лицом к народу (как в греческой церкви) и, «в виде исключения, чтение тайных молитв во всеуслышание» (п. 3).

Руководствуясь примером покойного Святейшего Патриарха, я не нахожу препятствий к тому, чтобы Преосвященные епархиальные архиереи, если найдут полезным, разрешали иеромонаху Феофану (или другим) то же самое и каждый в своей епархии.

Заместитель Патриаршего Местоблюстителя
Сергий, М. Московский .

Управляющий делами Патриаршего Священного Синода

Протоиерей Александр Лебедев .

Обновленчество проиграло. Церковь устояла и сохранилась под натиском раскольников. Демократическая модернистская деятельность обновленцев в целом не была принята православным народом. При этом, когда встал вопрос о принятии живоцерковников в Церковь через покаяние, обнаружилось, что в силу различных причин человеческие слабости не позволяют им всем принести достойный плод покаяния.

С каждого желающего вернуться в лоно Матери-Церкви владыка Сергий не мог требовать такого же покаяния, какое прежде принес он сам. Не все, очевидно, были на это способны. Священнику Василию Адаменко было оказано явное снисхождение. В самом деле, текст приведенного документа, хотя и дозволяет «ставшие для них привычными особенности» , тем не менее изобилует существенными оговорками. Эти оговорки имеют своей целью обуздать и исправить обычаи безудержного модернизма и ввести ограничения «свободе» литургического творчества. Для о. Адаменко и членов его общины разрешение дано «с тем, непременным условием, чтобы употребляемый у них текст богослужения был только переводом... принятого богослужебного славянского текста без всяких произвольных вставок и изменений». Для епархиальных архиереев разрешение на русификацию богослужения было сделано также с оговоркой: «Если найдут полезным». Но главная польза для раскольников — соединение с Церковью. Главная польза для архипастыря — уврачевание раскола в своей епархии. Не поощрение, а попущение действий модернистов имел в виду митрополит Сергий, когда пытался снять препятствия для выхода обновленцев из пагубного для их душ раскола.

Есть основания полагать, что владыка Сергий (Страгородский) руководствовался мотивами, подобными попытке изжить старообрядческий «правый» раскол через создание единоверчества. Как известно, от старообрядцев, переходящих в единоверчество, при воссоединении их с Церковью требовалось лишь признание благодатного апостольского преемства нашей священной иерархии. За это им дозволялось сохранить форму и стиль своего богослужения. Подобным образом обновленцы, оказавшись в «левом» расколе с церковным единством, в отдельных редких случаях, как это было с общиной о. Адаменко , испрашивали себе в виде исключения право пользоваться своим обновленческим модернистским обрядом. (Вспомним антониновское высказывание: «Мы, если можно так выразиться, пионеры-новообрядцы. Вот эти новые формы нашего ритуала, наши новшества Тихону завидны, а потому ненавистны и неприемлемы...» ) [ю]. При этом они готовы были признать законность церковной иерархии и дисциплину Патриаршей Церкви.

Но как единоверчество является формой несовершенной и канонически небезупречной, так же точно и дозволение отдельным обновленцам служить со своими нетрадиционными особенностями страдает непоследовательностью и чревато соблазнами для церковного мира. Как признание за единоверцами права на свой «старый» обряд ставит невольно вопрос о возможности перехода на этот обряд и всей прочей Церкви, так и предоставление отдельным обновленцам «права» служить по-модернистски ставит вопрос о такой же возможности для всех прочих приходских общин, не зараженных еще духом модернизма. Как единоверчество, так и частично легализованное митрополитом Сергием обновленчество провоцируют нестабильность в церковном обществе.

История единоверчества свидетельствует о постоянном стремлении его приверженцев обзавестись собственным независимым каноническим епископатом. Равным образом, требование принятых в церковное общение обновленцев предоставить им «право» пользоваться для себя особыми богослужебными чинопоследованиями создают внутри Церкви постоянный очаг напряжения, провоцирующий их к отколу от прочих православных верующих людей.

Оба этих течения — единоверчество и обновленчество — представляют собой неизжитые раскольнические формы, причем желающие действовать с дозволения Матери-Церкви. Как евангельский блудный сын, они мечтают получить свою часть имения и уйти с нею на страну далече.

Обновленчество самим фактом своего существования привносит в Церковь революционность и реформизм. Оно по своей природе заразно и агрессивно. Патриарх Сергий, несомненно, понимал это. Однако перед ним стояла задача практического уврачевания обновленческого раскола, принятие в лоно Церкви тех, кто способен в нее вернуться. Поэтому он и прибег к этой полумере, разрешая о. Адаменко в виде исключения сохранить свой модернистский стиль богослужения. Он руководствовался апостольским принципом: «Беззаконным яко беззаконен (не сый беззаконник Богу, но законник Христу), да приобрящу беззаконныя, бых немощным яко немощен, да немощныя приобрящу» (1 Кор. 9, 21-22). Первоочередной задачей Церкви было принять из раскола тех, кто мог быть принят. Поэтому в 1931 году в Журнале Московской Патриархии появилась статья «О принятии в общение со Святой Церковью и о допущении русского языка в церковном богослужении». В этой статье, написанной ради облегчения перехода обновленцев-раскольников в Церковь, говорится, что допущение русского языка в богослужении «не встречает непреодолимых препятствий, но необходимо общий порядок и чин богослужения привести в согласие с общепринятым в Православных Церквах Уставом» [я]. Отметим, что сама тема о допустимости русского языка в богослужении поднималась именно в связи с обновленческим расколом и необходимостью его преодоления. Такой акцент содержится, между прочим, в самом заглавии статьи: «О принятии в общение... и о допущении русского языка...». Важно было, прежде всего, изжить сам факт раскола, чем и занимался Патриарх Сергий.

В 1930-е годы политика митрополита Сергия в отношении к готовым покаяться обновленцам способствовала возвращению людей из раскола в Церковь (равно как политика поддержки единоверчества в XIX веке способствовала частичному обращению к Церкви старообрядцев). Однако сказанное ни в коем случае не позволяет сделать вывод, будто обновленчество хорошо само по себе. Напротив, в настоящее время снисходительное и терпимое отношение к этому болезненному духовному явлению уже не способствует укреплению Церкви, но, напротив, расшатывает ее, приводя к оттоку верующих в полусектантские обновленческие кружки. Поэтому в наши дни интересы Русской Православной Церкви заключаются в том, чтобы всеми мерами изживать это течение, приносящее Церкви откровенный вред и увеличивающее число потенциальных раскольников.

При Патриархе Сергии обновленческий раскол в целом был изжит. Образно говоря, обновленчество было растворено Церковью подобно тому, как чистые воды растворяют в себе крупицы горькой соли. В 20-30-е годы этот процесс, осуществленный политикой Патриарха Сергия, должен быть признан для нашей Церкви полезным и победным. Но если горькие обновленческие кристаллы снова в наши дни оседают на дне, они должны быть отторгнуты церковными водами. Чистота и возрождение Церкви не имеют ничего общего с грязным обновленческим модернизмом и духом реформации.

Литература

[а] Патриарх Сергий и его духовное наследие. М., 1947.

[б] Патриарх Сергий как литургист // Журнал Московской Патриархии. 1994. № 5.

[в] // Церковные ведомости. 1908. № 26-28, 30. С. 1217.

[г] Прот. Владислав Цыпин. Обновленчество. Раскол и его предыстория // Сети "обновленного православия". М., 1995. С. 90.

[д] Сове Б. И. Проблема исправления богослужебных книг в России в XIX-ХХ веках // Богословские труды. М., 1970. Т. V.

[е] Покровский Н. О богослужебном языке Русской Православной Церкви // Церковный вестник. 1906. № 37. С. 1196.

[ё] // Странник. 1906. № 11. С. 617.

[ж] Сове Б. И. Указ. соч. С. 61.

[з] Кравецкий А. Г., Плетнева А. А. Указ. соч. С. 42.

[и] Там же. С. 45.

Стояние в вере. СПб., 1995. С. 16-17. Эта резолюция Совещания епископов — членов Поместного Собора имеет важнейшее значение. Дело в том, что современные обновленцы, ради оправдания своих самочинных переводов богослужения на русский язык, вводят в заблуждение православных, постоянно ссылаясь на несуществующее решение, якобы принятое на Поместном Соборе, согласно которому допускается использование русского (русифицированного) языка в богослужении. Эти лживые утверждения можно встретить в ряде публикаций неообновленцев (см. статьи священника Г. Кочеткова: Православное богослужение. Русифицированные тексты вечерни, утрени, литургии св. Иоанна Златоуста. М., 1994, с. 8; Язык церкви. М., 1997, вып. 1, с. 15; вып. 2, с. 59; или: «Православная община», 1997, № 40, с. 99; «Сретенский листок», 1997, июнь, с. 2; 1998, № 8(78), с. 2). — Прим. ред.

Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ), основанный виднейшими деятелями обновленчества А. Введенским и А. Боярским (последний образовал в Колпино так называемый «кружок друзей церковной реформации».

Священник Георгий Кочетков нарочито пытается запутать этот ясный вопрос. В предисловии к своему изданию русифицированных им богослужебных текстов (М., 1994) он заявляет: «“обновленцы”, в противовес распространенному (неизвестно кем) (?) мнению, не только не способствовали в Русской церкви русскому богослужению, но прямо гнали его (?). Так, глава “живоцерковников” митр. Александр Введенский открыто отвергал опыт использования русского языка о. Василием Адаменко» (С. 9). Ту же ложь повторяет ближайший сподвижник о. Кочеткова «преподаватель Общей истории новозаветной церкви и Истории миссии и катехизации в Свято-Филаретовской московской высшей православно-христианской школе» Виктор Котт («Православная община», 2000, № 56, с. 55-56). Из этих слов о. Г. Кочеткова и «преподавателя Истории катехизации» В. Котта можно сделать вывод, что «митрополит» Введенский в своей Захариеелизаветинской церкви никогда не проводил «опыты использования русского языка», а о. Василий Адаменко, русифицируя богослужения, не принадлежал к обновленцам. Однако даже Антонин Грановский свидетельствовал, что «Введенский несколько раз служил со мною эту (русифицированную Антонином. — Ред .) литургию и говорил: эта литургия производит потрясающее впечатление». Правда, впоследствии обновленцы были вынуждены частично вернуться к церковнославянскому богослужебному языку, так как церковный народ отказывался посещать храмы, где служба шла на русском.

Приведем еще один пример, показывающий, какой язык хранила и признавала Патриаршая Церковь. Когда большевицкий «обер-прокурор» Тучков в 1924 году требовал от Святейшего Патриарха Тихона и патриаршего Синода, чтобы за богослужением поминалось советское правительство, то Тучкову было сказано, что эти слова не в духе богослужебного языка и что словосочетание «советское правительство» невозможно передать на церковнославянском языке. Так кто же все-таки на само деле «отвергал опыт использования русского языка»? — Прим. ред .

В журнале «Православная община» (1998, № 46) активист кочетковской общины, катехизатор и «историк Церкви» Виктор Котт в своей статье «Священный Собор Православной Российской Церкви 1917-18 гг. о церковно-богослужебном языке: предыстория, документы и комментарии», говоря о реформаторской деятельности о. Василия Адаменко, ухитрился не сказать ни слова о том, что о. Адаменко около 10 лет упорствовал в обновленческом расколе, где и усердно занимался переводами богослужения на русский язык. Напротив, в статье В. Котта приведена такая характеристика о. Адаменко: «…сторонник церковных реформ, переведший богослужебные книги на русский язык, твердо верный (!) Патриаршей церкви» (с. 104). В другом номере «Православной общины» (2000, № 56) В. Котт не только умалчивает о раскольнической деятельности о. Адаменко, но и пишет заведомую ложь: «…ныне в лике новомучеников Российских есть священномученики Нижегородские — …о. Василий (Феофан) Адаменко». Видимо, «новомученик Российский» о. Адаменко был канонизирован не иначе, как общиной о. Кочеткова на одном из его регулярно созываемых «Преображенских Соборов», так как в списке более тысячи новомучеников и исповедников Российских, прославленных Русской Православной Церковью на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года, о. Адаменко не числится. — Прим. ред .

Благодатный Огонь № 6, 2001 год

Статья из энциклопедии "Древо": сайт

Обновле́нчество - оппозиционное движение в русском православии в послереволюционный период, повлекшее за собой временный раскол. Было инспирировано и некоторое время активно поддерживалось большевистской властью, с целью разрушения канонической "тихоновской" Церкви.

Начальник 6-го отделения секретного отдела ГПУ Е. Тучков 30 декабря года писал:

"Пять месяцев тому назад в основу нашей работы по борьбе с духовенством была поставлена задача: "борьба с тихоновским реакционным духовенством" и, конечно, в первую очередь, с высшими иерархами... Для осуществления этой задачи была образована группа, так называемая "Живая церковь ", состоящая преимущественно из белых попов, что дало возможность поссорить попов с епископами, примерно, как солдат с генералами... По выполнении этой задачи... наступает период паралича единства Церкви, что, несомненно, должно произойти на Соборе, т.е. раскол на несколько церковных групп, которые будут стремиться осуществить и проводить в жизнь каждая свою реформу" .

Однако широкой поддержки в народе обновленчество не получило. После освобождения патриарха Тихона в начале года, который призвал верующих соблюдать строгую лояльность к советской власти, обновленчество испытало острый кризис и потеряло значительную часть своих сторонников.

Существенную поддержку обновленчеству оказало признание со стороны Константинопольского Патриархата , который в условиях кемалистской Турции стремился наладить отношения с Советской Россией. Активно обсуждалась подготовка к "Всеправославному Собору", на котором Русскую Церковь должны были представлять обновленцы.

Использованные материалы

• http://www.religio.ru/lecsicon/14/70.html Троицкий монастырь города Рязани в период гонений на Церковь // Рязанский церковный вестник, 2010, № 02-03, с. 70.

Православная Церковь, в отличие от других христианских исповеданий, в большинстве языков Европы именуется ортодоксальной. В наши дни это слово приобрело негативный оттенок, часто обозначающий косность, крайний консерватизм и ретроградство. Однако, в Толковом словаре русского языка слово «ортодоксальный» имеет совсем другой смысл: оно характеризует точное следование первоначальному учению, его букве и духу. В этом смысле наименование ортодоксальной для Православной Церкви со стороны западных христиан весьма почетно и символично. При всем этом часто можно слышать призывы к обновлению и реформам в Церкви. Они исходят как изнутри церковного организма, так и извне. Часто призывы эти бывают основаны на искреннем желании добра Церкви, но еще чаще они являются желанием авторов этих призывов приспособить Церковь под себя, сделать Ее удобной, при этом отметается двухтысячелетняя традиция и сам Дух Божий из церковного организма.

Одной из наиболее болезненных попыток изменить Церковь в угоду человеку стал обновленческий раскол первой половины XX века. Цель данной статьи состоит в попытке обозначить проблемы в Русской Церкви, требовавшие к началу XX века своего решения, рассмотреть, как они решались легитимным церковным руководством, прежде всего Поместным Собором 1917-1918 гг., какими методами предлагали их решить руководители различных групп внутри, а затем уже и вне Поместной Российской Церкви.

Основными проблемами, вставшими во весь рост перед Русской Церковью к началу двадцатого столетия, были следующие:

· 1. О высшем церковном управлении

· 2. О взаимоотношениях с государством

· 3. О богослужебном языке

· 4. О церковном законодательстве и суде

· 5. О церковной собственности

· 6. О состоянии приходов и низшего клира

· 7. О духовном образовании в России и целый ряд других.

Все они стали предметом обсуждений на двух Предсоборных Совещаниях, созывавшихся Императором Николаем II в 1905-1906 и 1912 гг. Они пользовались материалами «Отзывов...» епархиальных архиереев на запрос Святейшего Синода о желательных преобразованиях в Православной Российской Церкви. Материалы этих обсуждений стали впоследствии основой для повестки дня Поместного Собора.

В то же время в Петербурге под председательством ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии епископа Сергия (впоследствии - Святейший Патриарх Московский и всея Руси) проводились религиозно-философские собрания, на которых крупнейшие русские интеллектуалы и пастыри обсуждали вопросы существования Церкви в современном мире, проблемы Церкви. Главным выводом, который можно было сделать из этих собраний, запрещенных К.П. Победоносцевым в 1903 г., является желание интеллигенции приспособить Церковь «под себя», а не самим принять Церковь со всем, что было Ею накоплено за две тысячи лет Христианства. Именно это, как представляется, и стало в дальнейшем поводом для ухода в обновленческий раскол большого числа интеллектуалов и представителей ученого священства и монашества.

Движение за «обновление» Православной Российской Церкви возникло весной 1917 года: одним из организаторов и секретарем «Всероссийского Союза демократического православного духовенства и мирян», возникшего 7 марта 1917 года в Петрограде, был священник Александр Введенский - ведущий идеолог и вождь движения во все последующие годы. Его соратником был священник Александр Боярский. «Союз» пользовался поддержкой обер-прокурора Святейшего Синода В.Н. Львова и издавал на синодальные субсидии газету «Голос Христа». В своих публикациях обновленцы ополчались на традиционные формы обрядового благочестия, на канонический строй церковного управления.

С приходом к власти большевиков и началом гражданской войны обновленцы активизировались, одна за другой появлялись новые раскольнические группировки. Одну из них, под названием «Религия в сочетании с жизнью», создал в Петрограде священник Иоанн Егоров, самочинно вынесший в своей церкви престол из алтаря на середину храма, изменявший чинопоследования, пытавшийся перевести богослужение на русский язык и учивший о рукоположении «собственным вдохновением». В среде епископата обновленцы нашли себе опору в лице заштатного епископа Антонина (Грановского), совершавшего богослужения в московских храмах с собственными новшествами. Он переделывал тексты молитв, за что вскоре и был запрещен Святейшим Патриархом в служении. Протоиерей А. Введенский не остался в стороне, возглавив в 1921 г. «Петербургскую группу прогрессивного духовенства». Деятельность всех подобных обществ поощрялась и направлялась государственной властью в лице ВЧК, намеревавшимся «путем долгой, напряженной и кропотливой работы разрушить и разложить Церковь до конца». Таким образом, в долгосрочной перспективе даже обновлен-ческая церковь не нужна была большевикам, и все лидеры обновленчества только тешили себя пустыми надеждами. Патриарх Тихон, давая отпор посягательствам раскольников, 17 ноября 1921 г. обратился к пастве с особым посланием «о недопустимости богослужебных нововведений в церковно-богослужебной практике»: Божественная красота нашего истинно назидательного в своем содержании и благодатно действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в святой Православной Русской Церкви неприкосновенно как величайшее и священнейшее ее достояние».1

Новый виток внутрицерковных неурядиц, сопровождающихся конфликтом Церкви и государственной власти, начался с небывалого голода в Поволжье. 19 февраля 1922 г. Патриарх Тихон разрешил жертвовать в пользу голодающих церковные ценности, «не имеющие богослужебного употребления», но уже 23 февраля ВЦИК принял решение изъять из храмов все ценности на нужды голодающих. По всей стране в 1922-1923 гг. прокатилась волна арестов и судов над духовенством и верующими. Арестовывали за утаивание ценностей или за протесты против изъятий. Именно тогда начался новый подъем обновленческого движения. 29 мая 1922 года в Москве создается группа «Живая Церковь», которую 4 июля возглавляет протоиерей Владимир Красницкий (в 1917-1918 гг. призывавший истреблять большевиков). В августе 1922 года епископ Антонин (Грановский) организует отдельно «Союз церковного возрождения» (СЦВ). СЦВ при этом видел свою опору не в клире, а в мирянах - единственном элементе, способном «зарядить церковную жизнь революционно-религиозной энергией». Устав СЦВ обещал своим последователям «самую широкую демократизацию Неба, самый широкий доступ к лону Отца Небесного». Александр Введенский и Боярский, в свою очередь, организуют «Союз общин Древлеапостольской Церкви» (СОДАЦ). Появилось множество и иных, более мелких, церковно-реформаторских групп. Все они выступали за тесное сотрудничество с Советским государством и находились в оппозиции к Патриарху, в остальном же их голоса варьировались от требований изменения богослужебного чина до призывов к слиянию всех религий. Философ Николай Бердяев, вызванный в 1922 г. на Лубянку (и вскоре высланный из страны), вспоминал, как «был поражен, что коридор и приемная ГПУ были полны духовенством. Это все были живоцерковники. К «Живой церкви» я относился отрицательно, так как представители ее начали свое дело с доносов на Патриарха и патриаршую церковь. Так не делается реформация».2

Ночью 12 мая протоиерей Александр Введенский с двумя своими единомышленниками, священниками Александром Боярским и Евгением Белковым, в сопровождении сотрудников ОГПУ прибыл в Троицкое подворье, где тогда находился под домашним арестом Патриарх Тихон. Обвинив его в опасной и необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством, Введенский потребовал, чтобы Патриарх оставил престол ради созыва Поместного Собора. В ответ Патриарх подписал резолюцию о временной передаче церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу. А уже 14 мая 1922 г. в «Известиях» появилось написанное лидерами обновленцев «Воззвание верующим сынам Православной Церкви России», где содержалось требование суда над «виновниками церковной разрухи» и заявление о прекращении «гражданской войны Церкви против государства».

Митрополит Агафангел готов был исполнить волю святителя Тихона, но, по распоряжению ВЦИК, его задержали в Ярославле. 15 мая депутация обновленцев была принята Председателем ВЦИК М. Калининым, и на следующий день было объявлено об учреждении нового Высшего Церковного Управления (ВЦУ). Оно полностью состояло из сторонников обновленчества. Первым его руководителем стал епископ Антонин (Грановский), возведенный обновленцами в сан митрополита. На следующий день власти, чтобы облегчить обновленцам задачу овладения властью, перевезли Патриарха Тихона в Донской монастырь в Москве, где он находился в строгой изоляции. Его отношения с другими архипастырями и оставшимися членами Синода и ВЦС были прерваны. На Троицком подворье, в покоях первосвятителя-исповедника водворилось самочинное ВЦУ. К концу 1922 года обновленцы смогли занять две трети из 30 тысяч действовавших в то время храмов.

Безусловным лидером обновленческого движения был настоятель петербургской церкви во имя святых Захарии и Елисаветы протоиерей Александр Введенский. Обладатель шести дипломов о высшем образовании, цитировавший «на память... на разных языках целые страницы» (по словам В. Шаламова), он после Февраля вошел в группу духовенства, стоящую на позициях христианского социализма. Во Введенском было многое от модного судейского оратора и опереточного актера. В качестве одного из таких описаний приводится следующее: «Когда в 1914 г., на своей первой службе в сане иерея, он «начал читать текст Херувимской песни; молящиеся остолбенели от изумления не только потому, что отец Александр читал эту молитву... не тайно, а вслух, но и потому, что читал он ее с болезненной экзальтацией и с тем характерным "подвыванием", с которым часто читались декадентские стихи».3

В первые годы пребывания коммунистов у власти Введенский не раз участвовал в очень популярных тогда публичных диспутах о религии, и свой диспут с наркомом А. Луначарским о существовании Бога он закончил так: «Анатолий Васильевич считает, что человек произошел от обезьяны. Я думаю иначе. Ну что ж - каждому его родственники лучше известны». При этом он умел пустить пыль в глаза, быть обаятельным и располагать к себе людей. Вернувшись в Петроград после захвата церковной власти, он объяснял свою позицию: «Расшифруйте современный экономический термин "капиталист", передайте его евангельским речением. Это будет тот богач, который, по Христу, не наследует вечной жизни. Переведите слово "пролетариат" на евангельский язык, и это будут те меньшие, обойденные Лазари, спасти которых и пришел Господь. И Церковь теперь определенно должна стать на путь спасения этих обойденных меньших братий. Она должна осудить неправду капитализма с религиозной (не политической) точки зрения, вот почему наше обновленческое движение принимает религиозно-нравственную правду октябрьского социального переворота. Мы всем открыто, говорим: нельзя идти против власти трудового народа».

Епископ Антонин (Грановский) еще в Киевской Духовной Академии выделялся блестящими успехами в учебе и честолюбием. Он стал выдающимся знатоком древних языков, посвятил свою магистерскую диссертацию восстановлению утраченного оригинала Книги пророка Варуха, для чего привлек ее тексты, как на греческом, так и на арабском, коптском, эфиопском, армянском, грузинском и других языках. Основываясь на некоторых из сохранившихся текстов, предложил свой вариант реконструкции еврейского оригинала. После окончания академии в 1891 г. он много лет преподавал в различных духовных школах, удивляя учеников и сослуживцев своими чудачествами. Митрополит Евлогий (Георгиевский) в своих воспоминаниях рассказывал: «В Донском московском монастыре, где он одно время жил, будучи смотрителем духовного училища, завёл медвежонка; от него монахам житья не было: медведь залезал в трапезную, опустошал горшки с кашей и пр. Но мало этого. Антонин вздумал делать в Новый год визиты в сопровождении медведя. Заехал к управляющему Синодальной конторой, не застал его дома и оставил карточку "Иеромонах Антонин с медведем". Возмущённый сановник пожаловался К.П. Победоносцеву. Началось расследование. Но Антонину многое прощалось за его незаурядные умственные способности». Также владыка Евлогий вспоминал об Антонине, что, в бытность того преподавателем Холмской духовной семинарии, «чувствовалось в нём что-то трагическое, безысходная духовная мука. Помню, уйдёт вечером к себе и, не зажигая лампы, часами лежит в темноте, а я слышу через стену его громкие стенания: ооо-ох... ооо-ох». В Петербурге, в качестве цензора, он не только пропускал в печать всё, что поступало на его утверждение, но находил особое наслаждение в том, чтобы ставить свою визу на литературных произведениях, запрещённых гражданской цензурой. В революцию 1905 г. он отказался поминать за богослужением имя государя, а в «Новом времени» рассуждал о сочетании законодательной, исполнительной и судебной власти как о земном подобии Божественной Троицы, за что и был уволен на покой. Во время Поместного Собора 1917-1918 гг. ходил по Москве в рваном подряснике, при встрече со знакомыми жаловался на то, что его забыли, иногда даже ночевал на улице, на скамейке. В 1921 году за литургические новшества Патриарх Тихон запретил его в служении. В мае 1923 года председательствовал на обновленческом церковном соборе, первым из архиереев подписал постановление о лишении Патриарха Тихона его сана (Патриарх этого решения не признал). Но уже летом 1923 г. фактически порвал с другими лидерами обновленцев, а осенью того же года был официально смещён с поста председателя Высшего Церковного Совета. Позднее Антонин писал, что «ко времени собора 1923 г. не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков».

Видным деятелем обновленчества стал и бывший обер-прокурор Синода В.Н. Львов. Он требовал крови Патриарха и «чистки епископата», советовал священникам, прежде всего, скинуть рясу, обстричь волосы и превратиться, таким образом, в «простых смертных». Были, конечно, среди обновленцев и более порядочные люди, например, петроградский священник А.И. Боярский на процессе по делу митрополита Петроградского Вениамина давал показания в пользу обвиняемых, за что сам рисковал оказаться на скамье подсудимых (по итогам этого процесса митрополит Вениамин был расстрелян). Истинным дирижером церковного раскола был чекист из ОГПУ Е.А. Тучков. Обновленческие главари в своем кругу называли его «игуменом», сам же он предпочитал именовать себя «советским обер-прокурором».

Под натиском антихристианской и раскольнической пропаганды гонимая Русская Церковь не отступила, великий сонм мучеников и исповедников Христовой веры свидетельствовал о ее силе и святости. Несмотря на захват многих тысяч храмов обновленцами, народ к ним не шел, а в православных церквах службы совершались при стечении множества молящихся. Возникали тайные обители, еще при священномученике митрополите Вениамине в Петрограде был создан тайный женский монастырь, где неукоснительно совершались все положенные уставом богослужения. В Москве возникло тайное братство ревнителей православия, которое распространяло листовки против «живоцерковников». Когда все православные издания были запрещены, в кругах верующих начали ходить по рукам рукописные религиозные книги и статьи. В тюрьмах, где десятками и сотнями томились испо-ведники, скапливались целые потаенные библиотеки религиозной литературы.

Часть духовенства, не разделявшая реформаторских устремлений «живоцерковников», но напуганная кровавым террором, признала раскольническое ВЦУ, одни по малодушию и в страхе за собственную жизнь, другие в тревоге за Церковь. 16 июня 1922 года Митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), Нижегородский архиепископ Евдоким (Мещерский) и Костромской архиепископ Серафим (Мещеряков) публично признали обновленческое ВЦУ единственной канонической церковной властью в так называемом «Меморандуме трех». Этот документ послужил соблазном для многих церковных людей и мирян. Митрополит Сергий был одним из самых авторитетных архипастырей Русской Церкви. Его временное отпадение было вызвано, вероятно, надеждой, что ему удастся перехитрить и обновленцев, и стоящее за их спиной ГПУ. Зная о своей популярности в церковных кругах, он мог рассчитывать на то, что скоро окажется во главе ВЦУ и постепенно сумеет выправить обновленческий курс этого учреждения. Но, в конце концов, митрополит Сергий все-таки убедился в пагубных последствиях издания меморандума и чрезмерных расчетах на свое умение справиться с ситуацией. Он покаялся в содеянном и вернулся в лоно канонической православной Церкви. Из обновленческого раскола через покаяние вернулся в Церковь и архиепископ Серафим (Мещеряков). Для архиепископа Евдокима (Мещерского) отпадение в раскол оказалось безвозвратным. В журнале «Живая церковь» преосвященный Евдоким изливал верноподданнические чувства по отношению к советской власти и каялся за всю Церковь в «безмерной вине» перед большевиками.

Торопясь как можно скорее узаконить свои права, обновленцы взяли курс на созыв нового Собора. «Второй Поместный Всероссийский Собор» (первый обновленческий) был открыт 29 апреля 1923 года в Москве, в отобранном у Православной Церкви храме Христа Спасителя после Божественной Литургии и торжественного молебна, совершённых лжемитрополитом Московским и всея России Антонином в сослужении 8 епископов и 18 протоиереев - делегатов Собора, чтением грамоты Высшего Церковного Управления об открытии Собора, приветствием Правительству Республики и личным приветствием Председателя Высшего Церковного Управления Митрополита Антонина. Собор высказался в поддержку советской власти и объявил о низложении патриарха Тихона, лишении его сана и монашества. Патриаршество было упразднено как «монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью». Решение не было признано законным Патриархом Тихоном. Собор ввел институт белого (женатого) епископата, священникам было разрешено жениться вторично. Эти нововведения казались слишком радикальными даже обновленческому «первоиерарху» Антонину, который и покинул предсоборную комиссию, порвав с «живоцерковниками» и заклеймив их в проповедях как отступников от веры. ВЦУ было преобразовано в Высший церковный совет (ВЦС). Также было принято решение о переходе с 12 июня 1923 г. на григорианский календарь.

Патриарх Тихон еще в начале 1923 г. был переведен из Донского монастыря в тюрьму ГПУ на Лубянке. 16 марта ему было предъявлено обвинение по четырем статьям Уголовного кодекса: призывы к свержению советской власти и возбуждение масс к сопротивлению законным постановлениям правительства. Патриарх признал себя виновным по всем предъявленным обвинениям: «я раскаиваюсь в этих поступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции». 25 июня Патриарх Тихон был освобожден из заключения. Решение властей пойти на компромисс объяснялось не только протестами мировой общественности, но и боязнью непредсказуемых последствий внутри страны, а православные и в 1923 г. составляли решительное большинство населения России. Сам Патриарх объяснил свои действия словами апостола Павла: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Флп. 1. 23-24).

Освобождение Святейшего Патриарха было встречено всеобщим ликованием. Его встречали тысячи верующих. Несколько посланий, изданных Патриархом Тихоном после выхода из заключения, твердо очерчивали курс, которым отныне будет следовать Церковь - верность учению и заветам Христа, борьба с обновленческим расколом, признание советской власти и отказ от всякой политической деятельности. Началось массовое возвращение священнослужителей из раскола: десятки и сотни священников, перешедших к обновленцам, приносили теперь покаяние Патриарху. Храмы, захваченные раскольниками, после покаяния настоятелей окроплялись святой водой и заново освящались.

Для управления Русской Церковью патриарх создал временный Священный Синод, который получил полномочия уже не от Собора, а лично от Патриарха. Члены Синода начали переговоры с обновленческим лжемитрополитом Евдокимом (Мещерским) и его сторонниками об условиях восстановления церковного единства. Переговоры не увенчались успехом, как не удалось, и образовать новый, расширенный, Синод и ВЦС, в который вошли бы и готовые принести покаяние деятели «Живой церкви» - Красницкий и другие лидеры движения не согласились на такое условие. Управление Церковью, таким образом, по-прежнему осталось в руках Патриарха и его ближайших помощников.

Теряя сторонников, обновленцы, дотоле никем не признанные, готовились нанести Церкви неожиданный удар с другой стороны. Обновленческий синод направил послания Восточным Патриархам и предстоятелям всех автокефальных Церквей с просьбой о восстановлении якобы прерванного общения с Церковью Российской. Святейший Патриарх Тихон получил от Вселенского Патриарха Григория VII послание с пожеланием ему удалиться от управления Церковью и одновременно упразднить патриаршество «как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах... и как считающееся значительным препятствием к восстановлению мира и единения». Одним из мотивов такого послания Святейшего Григория стало желание обрести союзника в лице советского правительства в отношениях с Анкарой. Вселенский Патриарх надеялся при помощи Советской власти улучшить положение Православия на территории Турецкой республики, установить контакты с правительством Ататюрка. В ответном послании Патриарх Тихон отклонил неуместные советы своего собрата. После этого Патриарх Григорий VII сносился с евдокимовским синодом как с якобы законным органом управления Российской Церковью. Его примеру последовали, не без колебаний и давления со стороны, и другие Восточные Патриархи. Тем не менее, Патриарх Иерусалимский не поддержал такую позицию Вселенского Патриархата, и в письме на имя Архиепископа Курского Иннокентия заявил о признании в качестве канонической только Патриаршей Церкви.

Введенский изобрел для себя новое звание «благовестника-апологета» и развернул в обновленческой печати новую кампанию против Патриарха, обвиняя его в скрытых контрреволюционных взглядах, в неискренности и лицемерии покаяния перед советской властью. Делалось это с таким размахом, что нетрудно обнаружить за всем этим страх, как бы Тучков не прекратил поддержку обновленчества, не оправдавшего его надежд.

Все эти события сопровождались арестами, ссылками и казнями священнослужителей. Усиливалась пропаганда атеизма среди народа. Заметно ухудшилось здоровье Патриарха Тихона, и 7 апреля 1925 г., в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, он скончался. Согласно завещанию святителя, права и обязанности Патриарха перешли к митрополиту Петру (Полянскому), который стал патриаршим Местоблюстителем.

Хотя с кончиной Патриарха у обновленцев возросли надежды на победу над православием, положение их было незавидным: пустые церкви, нищие священники, окруженные ненавистью народа. Первое же послание Местоблюстителя всероссийской пастве заключало категорический отказ от мира с раскольниками на их условиях. Непримирим по отношению к обновленцам был и митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), в прошлом присоединившийся к ним на короткое время.

1 октября 1925 года обновленцы созвали второй («третий» по их счету) Поместный Собор. На Соборе Александр Введенский огласил ложное письмо «епископа» Николая Соловья о том, что будто бы в мае 1924 года Патриарх Тихон и митрополит Петр (Полянский) послали с ним благословение в Париж Великому Князю Кириллу Владимировичу на занятие импера-торского престола. Введенский обвинил Местоблюстителя в содружестве с белогвардейским политическим центром и этим отрезал возможность для переговоров. Большинство членов Собора, поверив услышанному докладу, было потрясено таким сообщением и крушением надежд установить мир в Церкви. Однако от всех своих нововведений обновленцы были вынуждены отказаться.

Тучков, зная уязвимость позиции обновленцев и их непопулярность в народе, не терял надежды использовать в своих интересах законного первоиерарха Православной Церкви. Начались интенсивные переговоры митрополита Петра с Тучковым об урегулировании положения Православной Церкви в Советском государстве. Речь шла о легализации Церкви, о регистрации ВЦУ и епархиальных управлений, существование которых было нелегальным. ГПУ так формулировало свои условия: 1) издание декларации, призывающей верующих к лояльному отношению к советской власти; 2) устранение неугодных власти архиереев; 3) осуждение заграничных епископов; 4) контакт с правительством в лице представителя ГПУ. Местоблюститель видел, что неминуем и близок его арест, и поэтому поручил митрополиту Нижегородскому Сергию исполнение обязанностей патриаршего Местоблюстителя на случай своей неспособности по каким-либо обстоятельствам их исполнять. Единоличное распоряжение патриаршим престолом и назначение по завещанию Заместителя Местоблюстителя никакими церковными канонами не предусматривалось, но в тех условиях, в которых жила тогда Русская Церковь, это было единственное средство сохранения патриаршего престола и высшей церковной власти. Через четыре дня после этого распоряжения последовал арест митрополита Петра, и митрополит Сергий (Страгородский) вступил в исполнение обязанностей Заместителя Местоблюстителя.

18 мая 1927 г. митрополит Сергий создал Временный Патриарший Священный Синод, вскоре получивший регистрацию в НКВД. Двумя месяцами позже была издана «Декларация» митрополита Сергия и Синода, в которой содержалось обращение к пастве с призывом поддерживать советское правительство, осуждалось эмигрировавшее духовенство. Синод издал указы о поминовении за богослужением властей, об увольнении сосланных и заключенных епископов на покой и назначении вернувшихся на волю архиереев в дальние епархии, потому что тем архиереям, кого выпускали из лагерей и ссылок, не разрешался въезд в свои епархии. Эти перемены вызвали замешательство и иногда прямое несогласие в среде верующих и духовенства, но это были необходимые уступки ради легализации Церкви, регистрации епар-хиальных архиереев с состоящими при них епархиальными советами. Была достигнута цель, поставленная еще Патриархом Тихоном. Юридически Патриаршему Синоду был дан тот же статус, что и обновленческому синоду, хотя обновленцы продолжали пользоваться покровительством со стороны властей, в то время как патриаршая Церковь оставалась гонимой. Только после легализации митрополита Сергия и Синода Восточные Патриархи, вначале Иерусалимский Дамиан, потом Антиохийский Григорий прислали благословение митрополиту Сергию и его Синоду и признание его временным главой патриаршей Церкви.

После легализации Временного Патриаршего Синода при митрополите Сергии (Страгородском) в 1927 году влияние обновленчества неуклонно шло на спад. Окончательным ударом по движению стала решительная поддержка властями СССР Патриаршей Церкви в сентябре 1943 года, в условиях Великой Отечественной войны. Весной 1944 года происходил массовый переход духовенства и приходов в Московский патриархат; от всего обновленчества к концу войны оставался только приход церкви Пимена Великого в Новых Воротниках (Нового Пимена) в Москве. Со смертью «митрополита» Александра Введенского в 1946 году обновленчество полностью исчезло.

Участники обновленческого движения при первой же возможности поспешили взять Церковное управление в свои руки. Делали они это при поддержке советской власти, которая желала не только распада прежде единой Русской Церкви, но и дальнейшего деления ее расколотых частей, которое и произошло в обновленчестве между им же устроенными Съездом белого духовенства и Вторым Поместным Собором.

Поместный собор Русской православной церкви 1917-1918 гг

Образование «Живой Церкви»

«Церковная революция» началась весной 1922 года после февральского декрета об изъятии церковных ценностей и последовавшего за ним в течение весны заключения под арест Патриарха Тихона.

16 мая обновленцы послали письмо Председателю ВЦИК с сообщением о создании Высшего Церковного Управления. Для государства это была единственная зарегистрированная церковная власть, и обновленцы превратили указанный документ в акт передачи им церковной власти.

18 мая группа петроградских священников - Введенский, Белков и Калиновский - были допущены в Троицкое подворье к содержащемуся под домашним арестом Патриарху (это событие он сам описал в своем послании от 15 июня 1923 года). Жалуясь на то, что церковные дела остаются нерешенными, они просили вверить им патриаршую канцелярию для устройства дел. Патриарх дал согласие и передал канцелярию, но не им, а Ярославскому митрополиту Агафангелу (Преображенскому), официально сообщив об этом в письме на имя председателя ВЦИК. Но митрополит Агафангел прибыть в столицу не смог - после отказа присоединиться к обновленчеству, в Москву его не пустили, а позднее взяли под стражу.

Как и было запланировано, обновленцы используют кампанию изъятия церковных ценностей в целях дискредитации Патриарха.

19 мая Патриарх был вывезен из Троицкого подворья и заключен в Донской монастырь. Подворье заняло обновленческое Высшее Церковное Управление. Для видимости, что управление законно, был склонен к работе в ВЦУ епископ Леонид (Скобеев). Обновленцы встали у руля церковной власти.

Не теряя времени, ВЦУ (Высшее Церковное Управление) рассылает по всем епархиям воззвание «Верующим сынам Православной Церкви России». В нем, как и было запланировано, обновленцы используют кампанию изъятия церковных ценностей в целях дискредитации Патриарха. Вот выдержки из него: «Пролилась кровь, чтобы не помочь Христу - голодающему. Отказом помощи голодному церковные люди пытались создать государственный переворот.

Святитель Тихон (Беллавин), патриарх Московский и всея Руси

Воззвание Патриарха Тихона стало тем знаменем, около которого сплотились контрреволюционеры, одетые в церковные одежды и настроения. Мы считаем необходимым немедленный созыв поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между нею и Советской властью. Руководимая высшими иерархами гражданская война должна быть прекращена».

29 мая в Москве прошло учредительное собрание, на котором в ВЦУ были приняты следующие священнослужители: председатель - епископ Антонин, его заместитель - протоиерей Владимир Красницкий, управляющий делами - священник Евгений Белков и еще четыре члена. Были сформулированы основные положения живоцерковников: «Пересмотр церковной догматики с целью выделения тех особенностей, которые были внесены в нее бывшим в России строем. Пересмотр церковной литургии с целью выяснения и устранения тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым народом союза церкви и государства, и обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения, без нарушения совершительных обрядов таинств». Стал также выходить журнал «Живая Церковь» под редакцией сначала священника Сергия Калиновского, а затем Евгения Белкова.

Началась агиткампания. Везде объявлялось, что Патриарх передал ВЦУ церковную власть по собственной инициативе, и они являются законными ее представителями. Для подтверждения этих слов им необходимо было склонить на свою сторону одного из двух названных Патриархом его заместителей: «Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно, до созыва Собора, во главе церковного управления или Ярославского митрополита Агафангела (Преображенского) или Петроградского Вениамина (Казанского)» (Письмо Патриарха Тихона Председателю ВЦИК М. И Калинину). Были предприняты попытки войти с Владыкой Вениамином в переговоры.

Влияние Владыки Вениамина было очень велико на верующих. Обновленцы не могли с этим смириться.

25 мая протоиерей Александр Введенский посещает его с извещением «в том, что он, согласно резолюции Святейшего Патриарха Тихона, является полномочным членом ВЦУ и командируется по делам Церкви в Петроград и другие местности Российской Республики». Митрополит Вениамин отказался. А 28 мая в послании к петроградской пастве отлучил от Церкви Введенского, Красницкого и Белкова.

Александр Введенский - протоиерей, в обновленческом расколе - митрополит

Это был тяжелый удар по авторитету «Живой Церкви». Влияние Владыки Вениамина было очень велико на верующих. Обновленцы не могли с этим смириться. Вновь к нему явился Введенский в сопровождении ответственного за церковные дела в губкоме РКП(б) И. Бакаева. Они предъявили ультиматум: отмена послания от 28 мая или создание против него и других петроградских священников дела по сопротивлению изъятию церковных ценностей. Владыка ответил отказом. 29 мая он был арестован.

С 10 июня по 5 июля 1922 г. в Петрограде прошел процесс, по которому 10 человек приговорили к расстрелу, 36 - к тюремному заключению. Затем 6 приговоренных к расстрелу помиловал ВЦИК, а четверо были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа: митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (председатель Поместного Собора 1917-1918 гг., в миру - В. П. Шеин), председатель правления общества православных приходов Ю. П. Новицкий и юрист Н. М. Ковшаров.

В Москве также судили группу священнослужителей, обвиняемых в подстрекательстве к беспорядкам. В качестве свидетеля был вызван на суд Патриарх Тихон. После допроса Патриарха 9 мая 1922 г. «Правда» писала: «В Политехнический музей на процесс "благочинных" и на допрос Патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысока. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским столом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и вдобавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более неделикатный вопрос: откуда такое достоинство у патриарха Тихона?» По решению трибунала 11 обвиняемых были приговорены к расстрелу. Патриарх Тихон обратился к председателю ВЦИК Калинину о помиловании осужденных, поскольку они никакого сопротивления изъятию не оказывали и контрреволюцией не занимались. ВЦИК помиловал шестерых лиц, а пятеро - протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иеромонах Макарий Телегин и мирянин Сергей Тихомиров - были казнены. Трибунал также вынес постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменова) к суду в качестве обвиняемых.

Подобная ситуация происходила по всей стране. Был создан институт уполномоченных ВЦУ при епархиальных управлениях. Эти уполномоченные имели такую власть, что могли отменять решения епархиальных архиереев. Они пользовались поддержкой госучреждений, прежде всего ГПУ. 56 таких уполномоченных были разосланы по епархиям. В их задачи входило собрать вокруг себя на местах признавших ВЦУ епископов и священников и единым фронтом вести борьбу против тихоновцев.

Дела обновленцев шли в гору. Большим событием для них было присоединение к «Живой Церкви» митрополита Владимирского Сергия (Страгородского) и появление в печати 16 июня 1922 года заявления трех иерархов («меморандум трех» - митрополита Сергия и архиепископов Евдокима Нижегородского и Серафима Костромского, - в котором ВЦУ признавалась «единственной канонически законной церковной властью»). Как позднее признались авторы этого документа, на этот шаг они пошли в надежде возглавить ВЦУ и повернуть его деятельность в каноническое русло, «спасти положение Церкви, предупредить анархию в ней». Также этот поступок такого мудрого иерарха, как митрополит Сергий, был обусловлен тем, что другого административного центра не было, а жизнь Церкви без него казалась невозможной. По их мысли нужно было сохранить церковное единство. Многие из архиереев перешли в обновленчество, следуя примеру митрополита Сергия - такой у него был авторитет.

Был создан институт уполномоченных ВЦУ при епархиальных управлениях. Эти уполномоченные имели такую власть, что могли отменять решения епархиальных архиереев.

Немалая часть священников подчинялась ВЦУ, боясь как репрессий, так и снятия с должности. Последнее было обычным делом. Сам председатель ВЦУ епископ Антонин в беседе с корреспондентом газеты «Известия» признался в грубых методах работы обновленцев: «Я получаю из разных концов жалобы на нее ("Живую Церковь"), на ее уполномоченных, которые своими действиями и насилиями вызывают сильное раздражение против нее».

В июле 1922 года «из 73 епархиальных архиереев 37 присоединилось к ВЦУ, а 36 последовали за патриархом Тихоном». К августу власть в большинстве епархий перешла в руки «Живой Церкви». Обновленцы все более и более набирали силу. Они пользовались большим преимуществом - у них был административный центр и готовые на расправу чекисты. Но у них не было того, что дало бы им действительную победу - народа.

Участник событий той эпохи, М. Курдюмов, вспоминал, что простой народ видел неправду «советских попов». «Помню один случай в Москве осенью 1922 г., - мне надо было найти священника, чтобы отслужить панихиду в Новодевичьем монастыре на могиле моего духовника. Мне указали неподалеку два домика, где жило духовенство. Подойдя к калитке одного из этих домиков, я долго искал звонок. В это время проходила мимо меня простая женщина лет 50-ти, в платке. Увидев мое затруднение, она остановилась и спросила:

Вам кого надо?

Батюшку, панихиду отслужить...

Не сюда, не сюда... испуганно заволновалась она. Здесь живцы живут, а вот правее идите, там Тихоновский батюшка, настоящий».

«Красная церковь, - вспоминает об обновленцах еще один свидетель событий из числа рядовых прихожан, - пользовались тайным покровительством Советов. Явно они не могли взять ее на свое иждивение, в силу того же декрета об отделении Церкви от государства.

Агафангел (Преображенский), митрополит

Рассчитывали на ее пропаганду и на привлечение к ней верующих. Но в этом обочлись, верующие не шли, храмы ее пустовали и не имели никаких доходов ни от треб, ни от тарелочного сбора - не хватало средств даже на освещение и отопление, вследствие чего церкви начали постепенно разрушаться. Так в Храме Христа Спасителя совсем испортилась стенопись - работа наших лучших мастеров. Сперва на ней появились пятна плесени, а затем краски стали лупиться. Так было еще в 1927 году». Народ стоял за патриаршую Церковь.

Но беда состояла в том, что не было административного центра: со взятием Патриарха под арест он был потерян. Однако Патриарх перед своим арестом назначил своим заместителем митрополита Агафангела (Преображенского), который находился на тот момент в Ярославле. Митрополит стараниями обновленцев был лишен возможности приехать в Москву. Ввиду создавшегося положения 18 июля 1922 года он выпускает послание, в котором называет ВЦУ незаконным и призывает епархии переходить на самостоятельное, автономное управление. Таким образом, часть не принявших обновленчество епископов перешла на автономное управление. Это было очень важным делом для патриаршей Церкви - появился путь, по которому можно было не присоединяться к обновленцам, которые с помощью власти готовили свой так называемый организационный «Съезд».

«Всероссийский съезд белого духовенства»

6 августа 1922 г. в Москве был созван Первый Всероссийский съезд белого духовенства «Живая Церковь». На съезд прибыло 150 делегатов с решающим голосом и 40 - с совещательным. Съезд решил лишить сана Патриарха Тихона на предстоящем Поместном Соборе.

Епископ Антонин (Грановский)

На этом съезде был принят устав, состоящий из 33 пунктов. В этом уставе провозглашался «пересмотр школьной догматики, этики, литургики и вообще очищение всех сторон церковной жизни от позднейших наслоений». Устав призывал «к совершенному освобождению церкви от политики (государственной контрреволюции)». Особенно скандальным было принятие резолюции, по которой разрешался белый епископат, вдовым священнослужителям позволялось вступать во второй брак, монахам слагать с себя обеты и вступать в брак, священникам жениться на вдовах. Центром обновленческого движения был признан Храм Христа Спасителя.

На Московскую кафедру с последующим возведением в сан митрополита был избран архиепископ Антонин (Грановский). Что это был за человек, можно судить по воспоминаниям современников. Митрополит Антоний (Храповицкий) дал следующую характеристику: «Я вполне допускаю вероятность того, что среди сорока тысяч русского духовенства нашлось несколько негодяев, восставших против святейшего патриарха, имея во главе известного всем развратника, пьяницу и нигилиста, побывавшего клиентом дома умалишенных еще двадцать лет назад». Любопытную характеристику дал Антонину человек из художественной среды и по вероисповеданию католик: «На меня особенно сильное впечатление произвел архимандрит Антонин из Александро-Невской лавры. Поражал его громадный рост, поражало прямо демоническое лицо, пронизывающие глаза и черная как смоль, не очень густая борода. Но не менее меня поразило и то, что стал изрекать этот иерей с непонятной откровенностью и прямо-таки цинизмом. Главной темой его беседы было общение полов. И вот Антонин не только не вдался в какое- либо превозношение аскетизма, а напротив, вовсе не отрицал неизбежности такого общения и всяких форм его».

Они пользовались большим преимуществом - у них был административный центр и готовые на расправу чекисты. Но у них не было того, что дало бы им действительную победу - народа.

Введение брачного епископата нанесло сильный удар по авторитету обновленцев. Уже на самом съезде, сознавая все последствия такого решения, епископ Антонин попытался было возразить, на что Владимир Красницкий ответил ему: «Не надо стесняться канонами, они устарели, многое надо отменить». Это не могло быть не замечено. Газета «Московский рабочий» не упустила удобной возможности едко прокомментировать полемику епископа Антонина с Красницким: «Теперь же, отменяя всякие кары за отречение от монашеских обетов и предоставляя епископское звание белому, женатому духовенству, она (Церковь) уверяет, что только в настоящее время избирается путь, предуказанный отцами Церкви, Соборами, церковными правилами. Мы должны сказать верующим - смотрите: церковные правила, что дышло, куда повернул, туда и вышло».

Собор потребовал закрытия всех монастырей и преобразования сельских монастырей в трудовые братства.

Был поставлен вопрос об организации церковного управления. Верховным органом управления, по утвержденному проекту, является Всероссийский Поместный Собор, созываемый каждые три года и состоящий из делегатов, избираемых на епархиальных собраниях из духовенства и мирян, пользующихся одинаковыми правами. Во главе епархии стоит епархиальное управление, состоящее из 4 священников, 1 клирика и 1 мирянина. Председателем епархиального управления является епископ, не пользующийся, однако, никакими преимуществами. То есть, как видно, в епархиальных управлениях преобладало белое духовенство.

Митрополит Новой православной церкви Александр Введенский с супругой у себя дома

Также участники съезда предприняли попытки переустроить финансовую систему Церкви. Был зачитан доклад «О единой церковной кассе». Первый пункт этого доклада был направлен против приходских советов, которые по декрету 1918 года определяли внутрицерковную жизнь. По докладу полагалось изъять все источники дохода из ведения приходских советов и передать их в распоряжение ВЦУ. Однако правительство не приняло такого предложения, и обновленцы могли только быть участниками в распоряжении средств в приходских советах.

Этот съезд был началом крушения «Живой Церкви». На нем исчезли последние надежды на благодетельность реформ - попирались каноны, разрушалось основание Церкви. Было ясно, что православные отвернутся от таких реформ. Это не могло не вызвать острых противоречий внутри самого движения. Обновленчество дало трещину.

Таким образом, часть не принявших обновленчество епископов перешла на автономное управление.

Началась внутренняя борьба. Оскорбленный на соборе митрополит Антонин 6 сентября 1922 г. в Сретенском монастыре так выразился о белом обновленческом духовенстве: «Попы закрывают монастыри, сами садятся на жирные места; пусть знают попы, что пропадут монахи - пропадут и они». В другом разговоре он заявил следующее: «Ко времени собора 1923 г. не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков».

Стало ясно, что обновленцы пережили пик своего стремительного взлета - теперь началось медленное, но необратимое их разложение. Первым шагом к этому стал раскол внутри самого движения, съедаемого противоречиями.

Разделение обновленческого движения

Процесс разделения обновленчества начался в 20-х числах августа 1922 г. после окончания первого Всероссийского съезда белого духовенства.

24 августа на учредительном собрании в Москве была создана новая группа - «Союз церковного возрождения» (СЦВ), возглавляемая председателем ВЦУ митрополитом Антонином (Грановским). К нему присоединяется Рязанский комитет группы «Живая Церковь», большая часть Калужской группы, епархиальные комитеты живоцерковников Тамбовский, Пензенский, Костромской и других областей. За первые две недели перешли 12 епархий.

Всероссийский «Союз церковного возрождения» выработал свою программу. Она заключалась в преодолении разрыва между обновленческим духовенством и верующим народом, без поддержки которого реформаторское движение обречено на провал. СЦВ требовал лишь богослужебной реформы, оставляя нетронутыми догматические и канонические основы Церкви. В отличие от «Живой Церкви» СЦВ не требовал упразднения монашества и допускал поставление в епископы как монахов, так и белого духовенства, но не женатого. Второбрачие клириков не допускалось.

Введение брачного епископата нанесло сильный удар по авторитету обновленцев.

22 сентября епископ Антонин официально заявил о выходе из ВЦУ и прекращении евхаристического общения с «Живой Церковью». Произошел раскол внутри раскола. Протоиерей Владимир Красницкий решил прибегнуть к испытанной силе - он обратился в ОГПУ с просьбой выслать епископа Антонина из Москвы, потому что «он становится знаменем контрреволюции». Но там Красницкому указали, что «органы власти не имеют никаких оснований вмешиваться в церковные дела, не имеют ничего против Антонина Грановского и нисколько не возражают против организации нового, второго ВЦУ». Вступил в действие план Троцкого. Теперь началась массовая антирелигиозная пропаганда без исключения ко всем группировкам. Стали выходить газета «Безбожник», журнал «Атеист» и т. д.

Красницкому пришлось идти иным путем. Он пишет письмо епископу Антонину, где согласен на любые уступки, лишь бы сохранить единство обновленческого движения. Начались переговоры. Но они ни к чему не привели. А в это время случился еще один раскол. В среде петроградского обновленческого духовенства была образована новая группа - «Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ). Основателем этого движения стал протоиерей Александр Введенский, состоявший ранее в группе «Живая Церковь», а затем перешедший в СЦВ.

Программа СОДАЦ занимала промежуточное положение между группами «Живая Церковь» и «Союз церковного возрождения». Она, хотя и была по своим социальным задачам более радикальной, чем последние, решительно требовала осуществления идей «христианского социализма» в общественной и внутрицерковной жизни. СОДАЦ решительно выступал за пересмотр догматики. Этот пересмотр должен был состояться на предстоящем Поместном соборе: «Современная мораль Церкви, - говорили они в своем «Проекте реформ церкви на Соборе», - насквозь пропитана духом рабства, мы же не рабы, но сыны Божии. Изгнание духа рабства, как основного принципа морали, из системы этики есть дело Собора. Также должен быть изгнан капитализм из системы морали, капитализм есть смертный грех, социальное неравенство недопустимо для христианина».

Программа СОДАЦ требовала пересмотра всех церковных канонов. В отношении монастырей они желали оставить лишь те, которые «построены на принципе трудового начала и носят аскетически-подвижнический характер, например Оптина пустынь, Соловки и др.». Допускался женатый епископат, также в своих выступлениях члены союза высказывались за второбрачие клириков. В вопросе о формах церковного управления СОДАЦ требовал уничтожения «монархического принципа администрирования, соборное начало взамен единоличного». В литургической реформе выступали за «введение древлеапостольской простоты в богослужении, в частности в обстановке храмов, в облачении священнослужителей, родной язык взамен языка славянского, институт диаконис и т. д.». В деле управления приходскими делами вносили равноправие всех членов общины: «В управлении делами общин, а также и их объединений (епархиальных, уездных, районных) участвуют на равных правах пресвитеры, клирики и миряне».

Этот съезд был началом крушения «Живой Церкви». На нем исчезли последние надежды на благодетельность реформ - попирались каноны, разрушалось основание Церкви.

Затем помимо трех основных групп обновленцы стали дробиться на другие более мелкие толки. Так, протоиерей Евгений Белков основал в Петрограде «Союз религиозно-трудовых общин». Междоусобная война грозила провалом всего движения. Необходим был компромисс. 16 октября на заседании ВЦУ было решено реорганизовать состав. Теперь оно состояло из председателя митрополита Антонина, заместителей - протоиереев Александра Введенского и Владимира Красницкого, управляющего делами А. Новикова, 5 членов от СОДАЦ и СЦВ и 3 от «Живой Церкви». Была создана комиссия по подготовке Собора. По мысли обновленцев он должен был уладить все разногласия внутри движения и закрепить окончательную победу над тихоновцами.

«Второй Всероссийский Поместный Собор»

Обновленцы с самого начала захвата церковной власти заявляли о необходимости созыва Поместного Собора. Но этого не нужно было властям. По мысли советского руководства Собор мог стабилизировать ситуацию в Церкви и устранить раскол. Поэтому еще 26 мая 1922 г. Политбюро РКП(б) приняло предложение Троцкого занять выжидательную позицию в отношении существовавших направлений в новом церковном руководстве. Сформулировать их можно так:

1. сохранение Патриаршества и выборы лояльного Патриарха;

2. уничтожение Патриаршества и создание лояльного Синода;

3. полная децентрализация, отсутствие всякого центрального управления.

Троцкому нужна была борьба между сторонниками трех этих направлений. Наиболее выгодной он считал позицию, «когда часть церкви сохраняет лояльного патриарха, которого не признает другая часть, организующаяся под знаменем синода или полной автономии общин». Советской власти было выгодно тянуть время. Со сторонниками патриаршей Церкви решили расправиться путем репрессий.

Всероссийский «Союз церковного возрождения» выработал свою программу.

Первоначально Собор планировалось провести в августе 1922 г., но эти сроки переносились неоднократно ввиду известных причин. Но с началом разделения обновленческого движения требования его созыва стали настойчивее. Многие надеялись, что на нем будет найден всех устраивающий компромисс. Советское руководство решило пойти на уступку. По замыслу Тучкова, «Собор должен был явиться трамплином для прыжка в Европу».

25 декабря 1922 г. Всероссийским совещанием членов ВЦУ и местными епархиальными управлениями было решено собрать Собор в апреле 1923 г. До этого времени обновленцы поставили себе задачей обеспечить своих делегатов. Для этого в епархиях созывались благочиннеческие собрания, на которых присутствовали настоятели храмов с представителями от мирян. По большей части настоятели были обновленцами. Естественно, они рекомендовали сочувствующих мирян. Если находились тихоновские настоятели, их немедленно смещали, заменяя обновленческими. Такие манипуляции позволили обновленцам иметь подавляющее большинство делегатов на предстоящем Соборе.

Собор проходил под тотальным контролем ГПУ, которое имело до 50% своего уведомления. Он открылся 29 апреля 1923 г. и проходил в «3-м доме Советов». На нем участвовало 476 делегатов, которые разбились на партии: 200 - живоцерковников, 116 - депутатов от СОДАЦ, 10 - от СЦВ, 3 - беспартийных обновленца и 66 депутатов, названных «умеренными тихоновцами», - православные по убеждениям епископы, клирики и миряне, малодушно подчинившиеся обновленческому ВЦУ.

На повестке дня стояли 10 вопросов, основными из которых были:

1. Об отношении Церкви к Октябрьской революции, к Советской власти и Патриарху Тихону.

2. О белом епископате и второбрачии духовенства.

3. О монашестве и монастырях.

4. О проекте административного устройства и управления в Российской Православной Церкви.

5. О мощах и реформе календаря.

Собор провозгласил полную солидарность с Октябрьской революцией и Советской властью.

3 мая было объявлено о лишении Святейшего Патриарха Тихона священного сана и монашества: «Собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви, на основании церковных канонов сим объявляет его лишенным сана и монашества с возвращением в первобытное мирское положение. Отныне патриарх Тихон - Василий Беллавин».

Поскольку церковное общество было решительно против изменения православного вероучения и догматов, а также реформы богослужения, Собор был вынужден ограничить размеры реформаторства. Однако он разрешил второбрачие священникам - женитьбу на вдовах или разведенных. Монастыри закрывались. Благословлялись только трудовые братства и общины. Сохранялась идея «личного спасения» и почитание мощей. 5 мая был принят Григорианский календарь.

Собор в качестве руководящего органа Церкви избрал высший исполнительный орган Всероссийского Поместного Собора - Высший Церковный Совет («Совет» звучал благозвучнее, нежели «Управление») под председательством митрополита Антонина. В него вошли 10 человек от «Живой Церкви», 6 человек от СОДАЦ и 2 человека от «Церковного возрождения».

Согласно утвержденному «Положению об управлении Церковью» епархиальные управления должны были состоять из 5 человек, из которых избираются 4 человека: 2 священнослужителя и 2 мирянина. Председателем назначается епископ. Все члены епархиального управления должны были утверждаться ВСЦ. Викарные (уездные) управления должны были состоять из 3 человек: председателя (епископа) и двух членов: священнослужителя и мирянина.

«Митрополит Сибирский» Петр и протоиерей Владимир

КрасницкийСобор пожаловал протоиерея Владимира Красницкого титулом «Протопресвитера всея Руси». А протоиерей Александр Введенский был поставлен в архиепископа Крутицкого и после хиротонии переехал в Москву, где приблизился к руководству обновленческой церковью.

Казалось, Собор провозгласил победу обновленческой Церкви. Теперь Русская Православная Церковь приняла новый облик и взяла новый курс. Патриаршая Церковь была почти уничтожена. Не было практически никаких надежд. Только Господь мог помочь в таком бедственном положении. Как пишет святитель. Василий Великий, Господь попускает злу на время получить торжество и победу, казалось бы всецелую, чтобы потом, когда восторжествует добро, человек благодарил никого иного, как только Всевышнего.

И помощь Божия не замедлила прийти.

Бабаян Георгий Вадимович

Ключевые слова : обновленчество, съезд, Собор, реформы, разделение, репрессии.

Кузнецов А. И.

2002. - С. 216.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 18.

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья, 2007. - С. 287.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 18-19.

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья, 2007. - С. 286.

Там же. С. 293.

Там же. С. 294.

Шкаровский В. М. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 19-20.

Цыпин В., прот, проф. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700-2005). - М.: Сретенский монастырь, 2006. - С. 382-383.

Шкаровский М. В.

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья, 2007. - С. 303.

Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. - М.: Республика, 1995. - С. 70.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 20.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 101.

Соловьев И. В. Краткая история т.н. «обновленческого раскола» в Православной Российской Церкви в свете новых опубликованных исторических документов // Обновленческий раскол. Общество любителей церковной истории. - М.: Издательство Крутицкого подворья, 2002. - С. 26.

Там же. С. 29.

Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья,

2002. - С. 260.

Там же. С. 264.

Цыпин В., прот, проф.

Там же. С. 385-386.

Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья,

2002. - С. 265.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 187-188.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 24.

Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья,

2002. - С. 281.

Цыпин В., прот, проф. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700-2005). - М.: Сретенский монастырь, 2006. - С. 393.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 205.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 26.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 210; ЦГА ТАССР. Ф. 1172. Оп. 3. Д. 402. Л. 43.

См. также: Программа реформ на обновленческом соборе 1923 г., предложенная «Живой Церковью» 16-29 мая 1922 года // URL: https://www.blagogon.ru/biblio/718/print (дата обращения: 04.08.2017 года).

Там же. С. 214.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 214-216.

Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. - СПб., 1999. - С. 27.

Там же. С. 23.

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья, 2007. - С. 327.

Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви. - М.: Издательство Крутицкого подворья,2002. - С. 304-305.

Русская Православная Церковь XX век. - М.: Сретенский монастырь, 2008. - С. 169.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 232.

Русская Православная Церковь XX век. - М.: Сретенский монастырь, 2008. - С. 170-171.

Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. - Казанский университет, 1970. - С. 232-239.

В 1922 г. для борьбы с Русской Православной Церковью большевистская власть организовала в среде духовенства движение, которое с легкой руки Л.Д. Троцкого обрело название « ».

Троцкий выступает в Копенгагене 27 ноября 1932 г. с речью об Октябрьском перевороте (речь “В защиту Октября”)

Реформаторские идеи «обновленческих» программ берут свое начало в движении «неохристиан», которое использовало при формировании своего учения идеи русской религиозной философии. В 1901-1903 гг. его основатели встречались с представителями РПЦ на . Их посещали как священники, направленные с миссионерской целью, так и интересовавшиеся вопросом церковной реформы клирики Москвы и С.-Петербурга, студенты духовных академий. На них выступал епископ , бывал епископ и будущие активисты реформаторского движения 1905 – 1907 гг. священники К. Аггеев, П. Раевский, П. Кремлевский, В. Колачев, И. Альбов и др. Здесь и родилось движение «неохристиан». Собрания показали, что большая часть русской религиозной интеллигенции находится вне церкви и условием своего возврата ставит внесение догматических, канонических и богослужебных изменений.

Начав с требований церковных реформ (демократизация внутрицерковных отношений, отделение церкви от государства, принятие церковью активной роли в общественной жизни, введение упрощения богослужения и перевод его на русский язык, ограничение власти черного духовенства, созыв Поместного собора), это направление позднее стало представлять себя как движение за обновление вероучительных основ христианства. Оно руководствовалось учением о «новом религиозном сознании и общественности», которое сформировалось как конгломерат идей, направленных на религиозное преображение общества после социальной революции. В основе учения лежали идеи о сакральной природе общественной жизни и о приближении религиозной эпохи, в которой будет открыта «правда» о единстве «неба и земли» (равночестии духовного и плотского). Учение содержало тезисы о том, что «историческое христианство» в лице существующей Церкви не раскрыло эту евангельскую «правду о земле» (плоти), не борется за «устроение общества как Царства Божьего», но восприняло «губительное» для этих задач направление – «византизм» с его приоритетом аскетического отношения к «плоти».

В течение полутора десятков лет формулировки «нового религиозного сознания» появлялись на страницах периодической печати, в докладах и сочинениях основателей движения – писателей и философов , Д. Философова, Н. Минского, А. Мейера, – а также в статьях общественных и церковных деятелей: «невыполнение церковью своего исторического предназначения», «возврат к первоапостольским временам», «освящение церковью науки и культуры», «ожидание новых откровений», признание «святости» пола и семьи. В результате нововведений, считали они, общество получит обновленную, «живую» религию «подлинного богообщения», оживление «мертвых догматов» и введение новых (в том числе о коллективном «спасении в миру» вместо «личного спасения»), богослужебные гимны, соединяющие элементы языческие и христианские, и «творческий» подход к богослужению. Евангельские заветы постулировались «неохристианами» как заветы «свободы, равенства, братства». В основе учения лежала идея о том, что христианство динамично и Новый Завет должен иметь свое развитие так же, как имела свое религиозное развитие эпоха Ветхого, и Третий Завет откроется в эпохе Святого Духа, которая придет после перемены социальной, с рождением новой церкви. Для этого, согласно концепции , требовался сакральный акт со стороны «демократического духовенства»: снятие «помазания с главы самодержца» как акт развенчания или расторжения метафизического союза русского православия и русского самодержавия.

Члены выросшего из собраний нового Петербургского религиозно-философского общества 1907 – 1917 гг. (ПРФО) продолжали пропаганду этих идей до лета 1917 г., восприняв Февральскую революцию как положительный акт. Совет общества составил программу выступлений на религиозно-революционные темы. 23 марта в «Русском слове», был опубликован манифест общества с рекомендациями Временному правительству. В нем совет ПРФО заявил о необходимости совершить для раскрепощения народной совести и предотвращения возможности реставрации соответственный акт от лица церковной иерархии, упраздняющий силу таинства царского миропомазания .

Довести до сведения правительства следующее: 1) основное начало, которое должно определять отношение нового государственного строя к православной церкви, есть отделение церкви от государства… 3) осуществление… отделения церкви от государства… возможно… только при республиканском строе… 5) свой внутренний строй церковь определяет на соборе, который может быть созван после установления нового правительственного строя. Церковный собор, преждевременно созванный… станет орудием контрреволюционного движения в стране. 6) впредь до вступления церкви на путь свободного самоопределения… временное правительство должно устранить с ответственных постов всех иерархов, составлявших оплот самодержавия… 7) временное правительство… должно упразднить… коллегиально-бюрократическую форму управления церковью. 8) правительству надлежит образовать новый орган высшего церковного управления, который должен быть назван Временным Священным Синодом.

После Февраля «официальную» реформацию стал проводить обер-прокурор Синода В.Н. Львов, который в апреле вступил в Союз демократического духовенства и мирян, организованный священником . Деятельность союза оживилась, когда в июле он получил разрешение свободно пользоваться услугами синодальной типографии. К началу августа было напечатано около 4 тыс. экземпляров брошюр и дьякона Т. Скобелева .

Социальный аспект «нового религиозного сознания» присутствовал у «обновленцев» и С. Калиновского . О том же писал бывший член ПФРО И. Трегубов . Возвращение к главному догмату «нового религиозного сознания» о «святости плоти» и о «святости» творчества человека постулировалось в статье безымянного автора в журнале «Соборный разум» .

В программы церковных реформ, принятых учредительным собранием «Живой церкви» 16 мая 1922 г., также попали тезисы «нового религиозного сознания». Здесь 1-м параграфом шла «реформа догматическая», а параграф 2-й ставил задачей восстановление евангельского первохристианского вероучения, с нарочитым развитием учения о человеческой природе Христа Спасителя . Параграф 6-й объявлял задачей церкви осуществление на земле «правды Божией». Параграф 8-й отменял учение церкви о «Страшном суде, рае и аде», объявляя их «понятиями нравственными». Кроме того, программа постулировала «развитие» «учения о спасении в мире» и «опровержение монашеского учения о спасении личном». Наконец, в ней содержался пункт о приближении богослужения к народному пониманию, упрощении богослужебного чина, реформе богослужебного устава .

Использование в статьях «обновленцев» и программах «Живой церкви» положений «неохристианства» свидетельствует о том, что реформаторство в 1922-1923 гг. было одобрено большевистским руководством как инструмент церковного раскола и последующего быстрого разгрома «тихоновщины». И здесь вносимые и его группой «догматические разногласия» были как нельзя кстати: далее планировалось рассорить группы между собой, и после собора 1923 г. прекратить существование «Обновленческой церкви» как выполнившей задачу.

В 20-х числах августа 1922 г. был создан Союз церковного возрождения во главе с епископом . Союз выступил за сохранение монашества и черного епископата, против женатых архиереев и второбрачных клириков, за реформу богослужения и свободное литургическое творчество.

Между тем Комиссию по изъятию церковных ценностей при ЦК РКП(б) сменила Антирелигиозная комиссия. Решение о ее создании было принято Сталиным и Молотовым. Троцкий в ее состав включен не был. Произошел переход от тактики Троцкого уничтожения церкви одним махом к более затяжной борьбе . Согласно сталинской тактики, «Обновленческую церковь» следовало сохранить и после собора, сделав ставку на группу «Живая церковь», а с ней «скоалировать» Союз общин Древле-апостольской церкви (в протоколах Антирелигиозной комиссии 1922-1923 гг. члены союза именовались «левыми»). На «Живую церковь» В. Красницкого ставка была сделана потому, что «основополагающая роль в создании» ее принадлежала ГПУ.

На «обновленческом» соборе 1923 г. группой «Живая церковь» было оглашено мнение, что акцент в вопросе различий с «тихоновской» церковью «Обновленческая церковь» ставит не на реформаторстве, а на различиях политического плана. От лица «Живой церкви» как «руководящей группы» В. Красницкий заявил на соборе, что «Живая церковь» «лозунгом» и «знаменами борьбы за церковную революцию» отныне ставит белый епископат, пресвитерское управление, единую церковную кассу .

Между тем в «Соборном разуме» издатель журнала опубликовал выработанные «Предсоборной комиссией при Высшем церковном управлении» «Тезисы предстоящей реформы русской православной церкви на поместном соборе», где содержался весь набор обвинений «обновленцев» в адрес «исторического христианства» . Наиболее показательными в этом отношении стали «Пояснения тезисов», которые представляли собой конспект идей социальной версии «неохристианства» .

Выступление В. Красницкого официально положило конец теме радикальных реформ в «обновленчестве». С этого времени, несмотря на продолжавшиеся выступления «красного реформатора» , в изданиях «обновленцев» пропаганда различий с РПЦ прекратилсь. Хотя и Б. Титлинов после 1923 г. продолжали говорить о реформах, но разрешение на это от ГПУ они получали все реже. В большинстве случаев такие выступления проходили в провинции. Там же после 1925 г. издавались брошюры «обновленческих» священников и епископов , в которых они отказывались от реформ.

Примечательно, что «неохристиане» не признали «Живую церковь» (они употребляли это название по отношению ко всему «обновленчеству») своею. З. Гиппиус писала в эмиграции, что ее появление только усугубит положение тем, что отдалит приближение церкви новой религиозной эпохи . отнес причину появления «Живой церкви» к накоплению недостатков в церкви прежней. А по поводу религиозного содержания (то есть того, что сторонники не усвоили мистическую сторону «нового религиозного сознания») заметил: Ни единой религиозной мысли, никакого творческого религиозного порыва, никаких признаков сознания, стоящего на высоте тех тем, которыми жила русская религиозная мысль 19-20 века!.. Произошло ниспадение, «демократизация» качеств религиозных тем .

Таким образом, привлечение реформаторских идей «неохристиан» в программы «обновленчества» 1922-1923 гг. было прежде всего составляющей политического момента, позволяющей, как рассчитывало большевистское руководство, обострить «революционные» противоречия в РПЦ до «раскола». С другой стороны, для и его единомышленников это было средством заинтересовать «обновленчеством» тех представителей интеллигенции, которых в начале века привлекала идея религиозного обновления церкви и общества. Однако эффект этой меры был кратковременным и в дальнейшем привел к обратным результатам.

И.В. Воронцова

Примечания

Гайда Ф.А. Русская Церковь и политическая ситуация после Февральской революции 1917 г. (К постановке вопроса) // Из истории русской иерархии. М., 2002. С. 61–63

Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. № 76. С. 4

Лашнюков В. Еще раз об интеллигенции // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. 24 авг. С. 3

Вестник труда. 1918. № 2. С. 1

Русская Православная Церковь и коммунистическое государство, 1917 – 1941: Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 259

Там же. С. 159–160

Архивы Кремля. Политбюро и Церковь, 1922 – 1925. Кн. 2. М.; Новосибирск, 1998. С. 416

Там же. с. 396

Там же. с. 308

См.: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь, 1922 – 1925. Кн. 1. М.; Новосибирск, 1998. С. 162

Правда о Живой церкви // Свет (Харбин). 1923. № 1203–1204

См.: Акты святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти, 1917 – 1943. М., 1994. С. 420

Введенский А. Что должен сделать грядущий собор? // Живая церковь. 1922. №2. С. 4

Белков Е. Предвестники Живой церкви // Живая церковь. 1922. № 2. С. 7

Введенский А. Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. №3. С. 2, 3

Семенов К.В. Революция духа // Живая церковь. 1922. № 10. С. 15

Белков Е. Указ. соч. С. 8

Калиновский С. В чем сущность «Живой церкви» // Живая церковь. 1922. № 2. С. 13

Трегубов И. Церковная революция, ее враги и друзья // Живая церковь. 1922. № 2. С. 13

Наши задачи // Соборный разум. 1922. № 1. С. 5–7

Живая церковь. 1922. № 10. С. 16

24 Не путать с группой В Красницкого «Живая церковь». Размежевание обновленчества на группы начинается в августе 1922 г.

Архивы Кремля. Политбюро и Церковь, 1922 – 1925. Кн. 1. С. 102

К созыву церковного собора // Соборный разум. 1923. № 1–2. С. 1

Красницкий В. Поместный собор Российской Православной Церкви 1923 года (Бюллетени). М., 1923. С. 3

Тезисы предстоящей реформы православной церкви на поместном соборе // Соборный разум. 1923. № 1-2. С. 17–20

Пояснения тезисов // Церковная жизнь. 1923. № 3. С. 13–16

См., напр.: Адамов Дм. Политическое обоснование церковного обновленчества. Воронеж, 1925; Минин Н. Влияние обновленчества на религии в мировом, вселенском масштабе. Семипалатинск, 1926.

См.: Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Voll. 11. Munchen, 1972. C. 171

Бердяев Н. «Живая церковь» и религиозное возрождение России // София: Проблемы культуры и религиозной философии. Берлин, 1923. С. 130–131

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+